Тот, кто не любит смеяться. Александр Станиславович Белов
поправил шляпу на голове.
– Я Огюст Онар, – низкорослый человечек покрутил пальцами кончик усика. – В моей памяти содержаться все самые известные пьесы. Трагедии и комедии со всего мира, написанные на сотни языках.
– Без нашего знатока искусств театр давно бы закрылся, – тихо посмеялся Норик.
– Пьесы со всего мира? Сотни языков? – Варн смерил взглядом коротышку. – Как это возможно? Я парочку матерных анекдотов с трудом способен запомнить.
– В этом мне помогает мой Бог, которого я привёл сюда из далёкой страны. Дело в том, что я также являюсь жрецом. И с большим удовольствием обратил в свою веру эту театральную труппу, – Огюст обвёл рукой своих друзей. – Мы следуем по общему пути, и это сделала нас семьёй.
– А что это за Бог? – поинтересовалась Рейна.
– Амок. Бог костров и радостного смеха, – гордо заявил Люпин. Внезапно он почувствовал на себе взгляд Ингвара. Тот словно пытался прожечь взглядом дыру в его груди. Маэстро закусил нижнюю губу. Парень не нравился ему с самого начала. Но стоило ли опасаться его? Он не выглядел умелым воином. А меч, висящий у него на поясе, вызывал лишь смех.
– Это какая-то ошибка, – на лице Рейны появилась еле заметная извиняющаяся улыбка. – Я читала в монастыре про улыбающегося Амока. Это Бог насилия и убийств.
– Не насилия, а трагедий, – отрезал коротышка. – Наша жизнь полна несправедливости. Боли и страданий. Амок учит нас смотреть на всё это с улыбкой. Мы все равны, когда смеёмся.
– Мы играем на сцене. Создаём не просто иллюзию, а показываем жизнь такой, какая она есть, – Люпин возвёл руки вверх. – Не стоит бояться её или ненавидеть. Нужно принять её и как бы горько не было, смеяться что есть мочи.
– Но… почему Амок? – Рейна схватилась за голову. – Это кажется неправильным.
– У меня вот с Богами не особо сложилось. Так что мне всё равно кому вы поклоняетесь, – Варн махнул рукой. – Но я всё ещё не понимаю, как столько знаний уместилось в таком маленьком человечке? У вас тут, наверное, огромная библиотека.
– Она находится у меня в голове, – Огюст постучал себе по лбу. – Но несколько книг с малоизвестными спектаклями всё-таки хранятся где-то в доме. Например, незаконченная пьеса Альберто Мануса.
– Мануса? – неожиданно оживился Ингвар.
– Да. Странный персонаж. Никто его никогда не видел. Книги за его авторством словно сами по себе появлялись по всему свету. В основном там бессмысленный бред на мой взгляд. Но кто-то искренне верил, что в его тексте указан некий путь к безграничным знаниям. Глупцы, – Огюст вновь покрутил пальцами усик. – Где-то тут в доме валяется его «Тетрасомата». Она резко обрывается на середине. Может, конечно, так и задумано? Я слышал, что те, кто пытался дописать это произведение, сходили с ума.
– Ну, хватит Оги. Ты уже всех утомил своими спектаклями, – хихикнул рыжеволосый юноша. – Меня зовут Авестант, между прочим. Я шью костюмы для этого бедлама, который все называют театром. Мы с Оги всегда выступаем на сцене в паре. Маэстро