Лекции о Достоевском. А. Н. Павленко
якобы, был причастен к убийству собственного отца, а «Братья Карамазовы» – это автобиографический роман.
С другой стороны, достаточно посмотреть подборку последних публикаций о Достоевском (например, в журнале «Вопросы философии»), чтобы обнаружить поразительную приверженность этой «партии достоевскофобов» ценностям «февраля и октября 17-го года». Все мотивы и темы сочинений Достоевского «выводятся» ими из его «психического расстройства», «моральной повреждённости» и «бытовой неустроенности». Приведу лишь пару показательных примеров.
«Вся жизнь «подпольных» людей, представленная нам в художественных произведениях Ф.М. Достоевского, заключается в том, что они постоянно что-то со своим грязным нутром делают, всё время в его грязи копошатся: то с интересом рассматривают, изучают и беседуют о нём с другими, то, как мокрое белье, навешивают грязь на нити своих отношений с другими, то – что крайне редко – пытаются рассуждать, как от грязи избавиться, очиститься. Последнее, конечно, понарошку, из любви к парадоксам. Но в любом варианте, копаться в грязи – их главное занятие».
Отсюда «специалист по Достоевскому» делает вывод:
«По этой причине романы Достоевского лишены отношений человека с природой (что вызывает живейший и продуктивный интерес, например, Тургенева, Толстого или Гончарова), и писателю не интересен человек в его позитивном деле, в сколько-нибудь конструктивном устремлении к светлому. Человек занимает Достоевского не в его измерении «от земли – к небу», свету, раю, но в противоположной направленности: в координатах «от земли – в её глубины», в устремлении во тьму, к «аду».11
Сколь же сильно с этим наговором контрастируют слова супруги Фёдора Михайловича – Анны Григорьевны Достоевской (Сниткиной) – которые в данном контексте выступают фактическим опровержением только что сказанного «специалистом»:
«Фёдор Михайлович приезжал к нам всегда благодушный, радостный и весёлый. Я часто недоумевала, как могла создаться легенда об его будто бы угрюмом, мрачном характере, легенда, которую мне приходилось читать и слышать от знакомых»12.
«Никто лучше Достоевского не понимал, как помысел, утвердившийся в сознании, может вдруг открыть дорогу к поступку. Тут не социальное и историческое зло, которое может быть устранено реформой, а то, что богословие называет первородным грехом. И преодолеть его может не реформа, а (как выражался Достоевский) «геологический переворот», преображение; не закон, а благодать. Достоевский с ужасом почувствовал, что в нём мало благодати. Когда он пишет, что человек деспот по природе и любит быть мучителем, это не реакционное мировоззрение, а мучительно пережитый опыт. Опыт расколотости между идеалом Мадонны и идеалом содомским».
Я намеренно опускаю имена этих «специалистов по Достоевскому». И делаю это по двум причинам.
Причина первая: «имена» этих «специалистов» в сравнении с именем
Здесь, несколько забегая вперед, только замечу, что в этих «Лекциях» пониманию Достоевским наиболее глубоких тайн
Достоевская А.Г., Воспоминания, М. Издательство: Правда, 1987, С.106.