Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит. Андрей Посняков
грудь. Накрыл губами трепетные сосочки, поласкал, потрепал языком, затем отпрянул, зажал между пальцами, чувствуя нарастающую упругость и твердость груди…
– Ах, мой князь…
Красавица выгнулась, и князь не мог больше ждать, просто был не в силах. Да и Бируте-Оленька уже томилась в нетерпении, истекая пряным соком любви, изнемогая от охватившего низ живота жара…
Кунигас взял жену осторожно и нежно, обнял за талию, выгнулся, словно тисовый лук…
Бируте закатила глаза… стонала так громко и страстно, что, казалось, было слышно на все княжество. И пусть! Пусть слышат. Пусть завидуют тупые ханжи.
– Ах, мой князь… мой милый…
Она уже не могла говорить, да и не нужны были слова. Княжна закусила губу, вновь застонала, забилась, словно попавшая в капкан лань, трепетная и нежная… Застонал и князь…
– Как хорошо, – Бируте прижалась к его груди, довольная и счастливая, как только может быть счастлива юная женщина, не видевшая любимого мужа уже несколько дней.
– Ты нынче такой… Такой нежный, такой… Мне так нравится куда больше… ой! Прости, я сморозила глупость, мой господин. Прости!
В синих очах возлюбленной Игорь углядел страх! Отчего так? Чего юная княжна боялась?
– Ну, ну, милая, тебе не в чем себя упрекать. Совершенно не в чем.
Нет, это все же была не Ольга. Хоть и очень похожа, но нет, не она. Оленька как-то по-другому мыслила и никогда никого и ничего не боялась.
Успокаивая супругу, князь погладил ее по плечам, по спинке… девушка выгнулась, словно кошечка, вот-вот замурлыкает. Довольная, растянулась на ложе, заложив за голову руки, вся такая счастливая, стройненькая… и красивая – невероятно!
Игорь вновь погладил упругую грудь, потеребил сосочки. Потом отпрянул, встал на колени и принялся покрывать нежными поцелуями все трепетно-юное тело. Такое ласковое, гибкое, родное.
Начал с губ, затем перешел к нежной шейке, потом опять – к груди. А потом спустился вниз, к пупку… и еще ниже, к лону.
Молодая красавица вздрогнула, застонала, выгнулась… Игорь обхватил ее руками за талию, чувствуя на губах кисловато-терпкий запах любви… Вот отпрянул… Погладил по бедрам… Обнял за плечи, чувствуя шелковистое тепло…
И снова влюбленные предались страсти, коей, верно, позавидовали бы и сами боги!
Гинтарс разбудил князя на рассвете, как и было приказано. Уже варили пиво, уже, в ожидании праздника, бегали взад-вперед вездесущие ребятишки. В отверстия под крышами выходил рвущийся из очагов дым, пахло тестом, мукой и свежей выпечкой. Молодые парни отправлялись на охоту и на реку – за рыбой, раз уж праздник, так нужно было объедаться от пуза, таким образом прославляя великих богов. А где взять еду в конце июня? Грибов еще нет, а ягоды – так те на бражку! Земляника, голубика, морошка. Черника, опять же, уже, говорят, пошла. Вкусная брага будет, ничуть не хуже константинопольского или немецкого вина. Такими винами торговали в Кернаве и в Новогрудке, у Миндовга, богатые заморские купцы. Даумантас пивал однажды – не понравилось, кисло. Уж куда лучше хлебнуть