Три кварка (из 2012-го в 1982-й). Владимир Тимофеев
раздражённо. – Ты же сам говорил, что если проект поменять, всё, что надо, срастётся. А они готовы. Мы можем и проект переделать, и белорусов туда запустить – без проблем. И даже хохлов с молдаванами. Главное, чтобы никаких индейцев.
– Да сколько у нас тех индейцев? Раз, два и обчёлся, – я тяжело вздохнул и продолжил. – Ну, хорошо, завтра давай всё обсудим.
– Андрей Николаевич! – тут, видимо, мой собеседник и впрямь рассердился. – Какие, к чертям, обсуждения?! Там только по монтажу за сотню с копейками, в два конца. А на будущий год им ещё пару ярдов подкидывают. Работы, блин, непочатый край, на несколько лет вперёд, живи да радуйся. Если конечно зайти по уму. Короче, нас ждут там завтра в одиннадцать. Так что давай где-нибудь без пятнадцати около проходной. О’кей? Да, и паспорт с собой не забудь – пропуска́ нам всем уже выписали.
– Ладно, – смирился я с неизбежным. – Только надо бы ещё Кацнельсона с собой прихватить, чтобы сразу на месте всё порешать. Ну, в смысле, по конструкциям и проекту в целом.
– Да, давай и его. Это правильно. Он, если что не так, мозги им засрёт капитально. Ну, в общем, ты понял. Всё, пока.
– Счастливо, до завтра, – нажал я кнопку отбоя.
«Фух, блин! Не было забот, купила баба порося. Но, с другой стороны, это уже кое-что. Проблемы существуют, а для чего нам голова? Правильно, чтобы есть. Ну, и чтоб думать, как водится. Иногда», – с этими мыслями я набрал номер Бориса Марковича. И хотя время было уже совсем позднее, Кацнельсон отозвался почти мгновенно. Как оказалось, он тоже не спал, так как только-только вернулся домой после встречи с прилетевшим из Штатов приятелем. А поскольку масса тела нашего конструктора позволяла ему безо всякого для себя ущерба зараз принимать на грудь не менее пятисот кубиков водно-спиртового раствора, постольку его отношение к жизни после такой встречи было исключительно позитивным. Словом, договорились мы быстро и обо всём…
* * *
На следующее утро настроение моё было если и не приподнятым, то уж, по крайней мере, не таким паршивым, как накануне.
На «Щукинскую» я прибыл в четверть одиннадцатого. Решительный, собранный, полностью готовый к предстоящему «бою» с Заказчиком. Выйдя из метро, покрутил головой и, сориентировавшись в пространстве, отправил своё бренное тело в правильном направлении, по улице Маршала Василевского.
Последний раз по этому маршруту мне доводилось идти лет двадцать назад. Цель, правда, в те годы была иная. Тогда, помнится, срочно потребовалось договориться с коллегами из ИАЭ3 по поводу распределения грантов. В те далёкие времена термин «грант» имел в научной среде смысл особый, почти сакральный, выстраданным постоянным безденежьем. Грант Сороса, грант РФФИ4, правительственный грант, ведомственный, стимулирующий – какие только словесные формы не принимала обыкновенная подачка с барского стола придуркам-учёным, от которых стремительно «реформирующейся» экономике не было никакой прибыли, а только расходы.
Договориться тогда удалось,