Агнесса из Сорренто. Гарриет Бичер-Стоу
свойственна странная скованность и одеревенелость, столь характерная для тринадцатого века, на зрителя, расположившегося в саду, под густой кроной деревьев, фрески, причудливые и яркие, производили торжественное, радостное впечатление, одновременно поэтическое и глубокое.
Посреди сада был устроен фонтан в бассейне из белого мрамора, явно добытого в руинах древнегреческого храма. На позеленевшем, поросшем мхом пьедестале в центре его украшенной фигурами чаши сидела изваянная из мрамора же нимфа, а из слегка наклоненного кувшина, на который она опиралась, с шумом сбегали прозрачные струи воды, низвергаясь с одного покрытого мхом камня на другой, пока не терялись в безмятежном, прозрачном бассейне.
Лицо и тело мраморной нимфы, с ее классически совершенными очертаниями, представляло собой разительный контраст с контурами византийской живописи монастыря, а их соседство в одних стенах, казалось, воплощало дух старой и новой эры: прошлое представало изящным и грациозным, воздушным и прелестным по своему замыслу, но полностью лишенным духовных устремлений и даже самой духовной жизни; настоящее же, хотя еще эстетически неразвитое и наивное, – столь серьезным, столь глубоко чувствующим, при всей своей внешней неловкости и ограниченности, столь жаждущим духовного подвига, что явно возвещало новую, скорее Божественную, зарю человечества.
Тем не менее нимфа источника, по стилю и исполнению сильно отличавшегося от всей монастырской архитектуры, казалась всем столь прекрасной, что решено было, по обычаю тех дней, очистить ее от всей языческой скверны и непристойности, окрестив ее в водах ее же собственного источника и дав ей имя святой покровительницы того монастыря, которому она отныне посвящалась. Простодушные сестры, мало сведущие в тонкостях Античности, считали ее святой Агнессой, дарующей обители во́ды чистоты: водам этим приписывались чудодейственные, священные свойства, а выпитые во время поста, с чтением молитв и выполнением других религиозных обрядов, они, по всеобщему убеждению, исцеляли от недугов. Землю вокруг фонтана устилал сплошной ковер голубых и белых фиалок, они наполняли воздух нежным ароматом, а в самом их появлении монахини видели особый знак: неспроста они здесь выросли, не иначе как святая Агнесса одобряет использование языческой статуи в благочестивых христианских целях.
Агнесса с детства любила эту нимфу и, глядя на нее, всегда испытывала ей самой не до конца понятное удовольствие. Редко бывает, чтобы античные божества, созданные живописцем или ваятелем, обнаруживали какие-либо следы человеческих чувств. На их идеально прекрасных лицах, как правило, не отражается ничего, кроме бесстрастного покоя. Но время от времени в античных руинах Южной Италии находили фрагменты древних изваяний не только совершенных по своему внешнему облику, но и наделенных каким-то странным, трогательным очарованием, словно бы мраморные божества отринули ничем не нарушаемое олимпийское спокойствие и вдруг ощутили необъяснимую печаль и скорбь, под гнетом которых стонут все смертные.