Последнее письмо из Греции. Эмма Коуэлл
ее брат.
Первый танцор подходит к нашему столику и целует сестру, схватив салфетку, чтобы вытереть лоб.
– Так вы Софи? Кристоф сказал, что вы остановились у сестры.
Он тяжело дышит, басит и хрипит, и я вижу, как они с сестрой похожи.
– Андрос, – представляется он, кивая, словно кланяясь, и протягивает руку. – Теперь вы потанцуйте.
Он поднимает нас из-за стола. Сопротивление бесполезно, но меня переполняют сомнения – позориться не хочется. Я в растерянности, не знаю, что от меня потребуется.
Люди быстро выстраиваются в одну линию и кладут руки на плечи друг другу, Андрос с белым платком в руке возглавляет цепочку. Я смотрю на Кристину, и моя новая подруга поощрительно кивает и улыбается. Звучит музыка. Я наблюдаю за ногами Кристины, отчаянно пытаясь запомнить шаги: перекрестный шаг, шаг в сторону, назад, шаг в другую, перекрест вперед ногой на носок, перекрест назад… Я наступаю соседу на ногу.
– Sygnómi! Извините!
Боюсь, бедняге не повезло: мое извинение явно не последнее.
Андрос передает платок танцору слева и уходит в конец цепочки. Так продолжается с каждым из линии, надвигающийся страх перед неизбежным затмевает истинное удовольствие, и я в конце концов оказываюсь впереди.
– Мы идем за тобой… – Кристина перекрикивает музыку.
Я стараюсь побыстрее отделаться от роли неуклюжего ведущего, передаю платок следующему танцору и перехожу в конец цепочки. Обрадовавшись, что сложила с себя ответственность, вновь начинаю веселиться и оглядываюсь. Зрители вокруг улыбаются, хлопают, едят или беседуют, но в толпе выделяется одинокая мужская фигура. У него напряженный взгляд. Он застыл рядом с музыкантами, будто зациклившись на мне. Тот самый мужчина, что танцевал дуэтом с Андросом. Я не могу припомнить его имя. Он по-своему красив: кожа смуглая, глаза блестят при тусклом свете. Со странным выражением лица он не отрывает от меня глаз, именно от меня. Я хмурюсь, но тут же улыбаюсь, и он только шире распахивает глаза, будто узнает меня и не может в это поверить.
Я по рассеянности наступаю еще на чью-то ногу, веселье на мгновение исчезает. Оглядываюсь: мужчина все еще там, остолбеневший, на лице отражается такая палитра чувств, что их невозможно отделить одно от другого: там и печаль, и шок, и страх… Он отворачивается и медленно подносит ко рту сигарету, скрываясь в облаке дыма.
Из рассеивающегося дыма медленно возникает его лицо, он по-прежнему не сводит с меня глаз. Его взгляд вспыхивает, и у меня по коже бегут мурашки. Неужели я допустила какую-то оплошность и обидела старейшин деревни? Никто больше не выделяет меня из толпы, и я стараюсь сосредоточиться на музыке. Но всякий раз, когда смотрю на этого человека, выражение его лица не меняется. Что же я сделала не так? Я не нахожу себе места от неловкости, даже стыда непонятно за что. Неизвестность совершенно сбивает меня с толку и выводит из себя, я на грани паники.
Под гром аплодисментов музыка наконец стихает, салфетки сметают в кучу рядом с таверной. Я, чуть повернувшись, отваживаюсь посмотреть