Оникромос. Павел Матушек
с Рине и покинул комнату по боковому коридору. Он вышел прямо в густой сад, росший на дне трубодома. Уже стемнело, но между деревьями были протянуты фосфоресцирующие лианы, источающие мягкий, приятный свет, облегчающие поиск аллей. Тенан перебрался на противоположную сторону трубодома и запрыгнул на вертикальную стену, доверху поросшую грибными наростами, в которых перусы выдалбливали свои жилые отсеки. Один из них принадлежал Тенану. Он добрался до своей каморки – даже в полной темноте он узнал бы ее по запаху – и осторожно проскользнул внутрь через маленькое круглое отверстие. Прижал конечности к шарообразному телу, втянул эктоплазматический вырост и устроился в плотно подогнанном замкнутом пространстве. Нижнюю часть туловища приклеил к влажному дну отсека, наполненному кашицей из измельченных плодов и трав, смешанной с кусочками коры дерева термока, замедляющего процесс ферментации и придающего массе кисловатый привкус. Когда его организм начал поглощать бодрящие соки, Тенан почувствовал приятный, насыщающий холодок, проникающий под кожу, и едва ощутимый пульс воды, наполняющей грибковые капилляры его отсека. Он медленно стал погружаться в дремоту. Поскольку вырост Тенана был спрятан, он не видел деревья, которые ночью напоминают темно-зеленые фонарики, освещенные изнутри фосфоресцирующими лианами. Однако эта картина навсегда врезалась в его память, а потому не нужно было использовать вырост, чтобы подтвердить ее существование. Собственно, с некоторых пор Тенану достаточно было одного воспоминания, казавшегося более реальным, нежели то, что действительно растет на дне трубодома.
Он догадывался, почему это так – он терял связь со своим родом, семейным трубодомом и его древними законами, потому что перешел границу и больше не мог действовать по тем же принципам, что и другие перусы. Уже сам факт того, что он может ставить под сомнение решения старейшин, доказывал, что для него нет возврата к прежней жизни. Кто однажды начал самостоятельно думать, принимать решения и искать ответы, тот уже никогда не прекратит этого делать. Что ему остается? До Тенана доходили слухи о перусах, которые добровольно покидают свои роды и выбирают жизнь отшельников, но он лично знал только одного независимого перуса – Менура, который ловко нашел себе место в нейтральной зоне, ровно на стыке сообществ перусов и заминов. Тенан сомневался, что ему удастся повторить его подвиг.
Перус балансировал на пределе сна и всматривался в проплывающие мысли. Они приходили и уходили, а он их не останавливал. Вдруг он услышал тихий, успокаивающий шум. Это был его любимый звук – шелест дождя на листьях. Тенан высунул эктоплазматический вырост, посмотрел на мокрые фонари освещенных деревьев и почувствовал уколы падающих капель, в которых уже не было тепла, потому что они предвещали наступление холодного сезона муссонов. Перус задрожал. Но не от холода. В нем поднимался страх. Он боялся, так как на самом деле знал, что ему следует делать. Это давно стало очевидным для него, но ему по-прежнему не хватало