Библиотекарист. Патрик де Витт
снова взялась за пазл, выкапывая подходящие детальки, онемелые большие пальцы оттопырены под странным углом, средний и указательный пожелтели от табака.
Боб попрощался и, отправившись на поиски Марии, помедлил перед доской объявлений, увешанной извещениями, картинками и информационными материалами. Одна листовка из многих приковала его внимание: призыв помочь Центру. Мария, подойдя, обнаружила, что Боб записывает в свой блокнотик на спирали телефон Американской ассоциации волонтеров.
– Зачем это вам? – спросила она.
– Не знаю. Наверное, меня зацепило.
– Вы уже волонтерствовали когда-нибудь?
– Нет.
Она жестом попросила Боба выйти с ней на крыльцо. Как только входная дверь с лязгом за ними захлопнулась, она сказала:
– Если я могу говорить с вами откровенно, то посоветую дважды подумать, прежде чем идти в волонтеры. Я говорю это и ради вас, и ради себя. Потому что волонтерская программа – не что иное как обуза для Центра. Я даже попросила Ассоциацию убрать нас из списка, потому что от каждого, кого нам присылали, было больше проблем, чем пользы. Каждый являлся, прямо-таки лучась сознанием своей добродетели, но ни один не продержался и месяца, потому что изнанка здешней ситуации жестче, чем со стороны можно себе это представить. Например, вас никогда не поблагодарят, но будут критиковать, приглядываться с пристрастием и оскорблять словесно. Мужчины и женщины здесь крайне чувствительны к своему статусу; один намек на благотворительность – и они вспыхнут, как порох, и, по чести, я не скажу, что ставлю им это в вину.
– Ну и ладно, – сказал Боб.
– Я ни в коей мере в вас лично не сомневаюсь, – продолжала Мария, – вы, похоже, человек очень хороший. – Она помолчала, и на лице ее отразилось решение подобраться к теме с другой стороны. – Вы ведь пенсионер, не так ли?
– Да.
– Какую должность вы занимали?
– Я работал библиотекарем.
– Долго?
– С двадцати двух до шестидесяти семи лет.
– Иногда, – сказала Мария, – пенсионеры приходят помочь нам в надежде, что мы заполним пустоту, образовавшуюся в их жизни, развеем хандру.
– Нет у меня хандры, – сказал Боб. – И не думаю, что обижусь, если меня не поблагодарят. – Облачный покров поредел, и небо окрасилось в легкие розовые, пурпурные и оранжевые тона. Боб отмечал про себя эти цвета, когда у него возникла идея. – Я мог бы читать им.
– Читать кому?
Он указал на Центр.
– Читать им что?
– Рассказы.
– Какие рассказы?
– Увлекательные.
Мария покивала сначала, а потом затрясла головой.
– Да, но нет, – сказала она. – Ну какие из них читатели, Боб!
– Но когда читаешь не ты сам, а тебе кто-то, это ведь совсем другое дело, – возразил он. – Послушать историю всякий любит.
– Да, но наши? – спросила она.
Они спускались по высокой бетонной лестнице, расположенной сбоку от зигзагообразной дорожки. Мария еще раз усомнилась в том, что идея с чтением хороша; Боб отважно настаивал на своем, и она сдалась, сказала,