Порочный красный. Таррин Фишер
его матери, чтобы она смогла его покормить. Когда он попытался передать его мне, я сделала вид, будто у меня простуда.
– Я бы с удовольствием, – сказала я, – но мне не стоит этого делать.
Правда же состояла в том, что младенцы вызывали у меня нервозность. Люди вечно совали их тебе, пытаясь заставить тебя подержать их и посюсюкать. А мне не хотелось держать чужое отродье. Почем знать, что из него вырастет? Может быть, серийный убийца и насильник.
Калеб помешался на этом ребенке. Он ворковал и сюсюкал, пока я не начала представлять себе маленьких рыжеволосых Калебов, бегающих по дому. Потом я, отмотав назад, представила себе нашу идеальную свадьбу, а затем, отмотав назад еще больше, вообразила романтическое предложение, которое он сделает мне на пляже. Я планировала нашу жизнь, а в морозилке все еще лежал этот чертов палец. Если бы я только смогла увидеть ее, то, возможно, бы поняла.
Ждать мне пришлось недолго.
Глава 7
Я просыпаюсь из-за звука будильника. По-видимому, он сломан, потому что вместо пиканья он издает вой, похожий на вой сирены. Все как в тумане, как будто мой мозг окунули в мед. Я тянусь за будильником, чтобы выключить его – и открываю глаза. Это не будильник. Я вскакиваю с кровати и оглядываю тускло освещенную спальню. Мой телефон показывает три часа ночи. Судя по той стороне кровати, где должен спать Калеб, он вообще не ложился. Может, он в гостевой комнате? Но тут я снова слышу этот звук – плач младенца. Я бреду в детскую. Где же Калеб? Должно быть, он с ней. Я вхожу в детскую и вижу, что он ходит взад-вперед, держа ее на руках. Его мобильный телефон зажат между его ухом и плечом, и он что-то быстро говорит. Ребенок не просто плачет, она вопит, как будто ей больно.
– Что…? – Я останавливаюсь, но он поднимает палец, делая мне знак замолчать.
Он заканчивает разговор и откладывает телефон.
– Оденься. Мы отвезем ее в отделение неотложной помощи.
Я киваю, чувствуя, что после вчерашнего у меня сухо во рту, и бегу в спальню, чтобы одеться. Спортивные штаны, футболка Калеба с надписью «Пинк Флойд»… и я бегом спускаюсь по лестнице и встречаю его у двери. Он пристегивает ребенка к автолюльке. Она все плачет и плачет.
– Что с ней? – спрашиваю я. – Она заболела?
Он мрачно кивает и выходит, неся ее. Я выхожу вслед за ним и сажусь на пассажирское сиденье.
Я вспоминаю то, что читала об иммунитете младенцев. Как им нельзя находиться рядом с другими детьми, нельзя вывозить их за границу. Как их надо держать дома, пока у них не выработаются антитела к вирусам.
Черт. Теперь он возненавидит меня еще больше.
– У нее температура сто пять градусов[6]. – Он быстро садится на водительское сиденье и запускает двигатель.
– О-о.
Он искоса смотрит на меня, и мы выезжаем с подъездной дороги. Что это было? Разочарование?
Всю десятиминутную дорогу до больницы я ерзаю, поглядывая на заднее сиденье, где находится автолюлька с ней. Может,
106 градусов по Фаренгейту = 40,56 градуса по Цельсию.