Черный-черный дом. Кэрол Джонстон
колли. И, конечно же, еще до того как ее спутник появляется в поле моего зрения, она садится на задние лапы, наклоняет голову и смотрит на меня, стоящую на одном колене в грязи, с кулаком, все еще прижатым к груди.
– Вам помочь?
Я качаю головой, пытаясь подняться, ботинки скользят по раскисшей земле. Он улыбается, обнажая кривые зубы; седые бакенбарды у него такие же густые, как волосы, торчащие из-под широкополой твидовой кепки, лицо румяное и сильно обветренное. Я узнаю́ его – как там сказала в баре Келли? «Он ведет себя так, словно ему лет сто пятьдесят. Имеет свое мнение обо всем и обо всех». При ближайшем рассмотрении я понимаю, что ему, скорее всего, около шестидесяти.
– Чарли Маклауд, – представляется он, протягивая руку, которая, когда я ее пожимаю, оказывается непостижимо теплой. Как и у Келли, акцент у него мягкий и певучий, скорее ирландский, чем материковый шотландский.
– Мэгги Андерсон.
– Ага. – Он кивает.
Наступившее молчание становится неловким, и я потуже затягиваю шнурок на капюшоне.
– Я просто осматривала эти камни.
– Ага. – Он тоже неловко замолкает, а потом проводит толстым корявым пальцем по своему носу. – У нас в этих краях ставят памятники практически по всему.
– А по кому они? – спрашиваю я, потому что чувствую, как наступает очередная неловкая пауза.
Чарли кивает на плиту с надписью: «РЫБАК».
– Большинство из нас всю жизнь рыбачили на этом побережье. Я ловил рыбу на отцовском судне, а потом и на своем, пока лицензии и квоты не вытеснили нас и не дали дорогу крупным корпорациям. Раньше вокруг этих островов было столько сельди, скумбрии, лосося, трески, пикши и хека, что и представить себе нельзя было, что кто-то сможет выловить всё. – Он качает головой, и дождевая вода стекает с его фуражки. – За годы море забрало многих островитян. И редко их возвращало. Этот камень говорит о том, что мы их помним.
Он смотрит на завесу тумана. Водит пальцем взад-вперед по своему носу так долго, что я думаю, не завершен ли наш разговор.
– Маленький камень – по малышу Лорну. Он утонул здесь в восемь лет.
– Боже! – Я опускаю взгляд на обтесанные ветром завитки и спирали. – Это ужасно.
– Ну да. – Чарли откашливается. – Иногда ужас – это часть жизни.
Бонни тихонько поскуливает, и Чарли наклоняется и чешет ей уши.
– Ты уже спускалась на Трай-Шарак, Мэгги?
– Куда?
Маклауд выпрямляется и указывает вниз, на то невидимое пространство, где ветер все еще воет и свистит между Лонгнессом и этим мысом.
– Лонг-Страйд-бич, Пляж Длинных Шагов. Я провожу тебя вниз, если хочешь.
Я пытаюсь удержать капюшон, когда ветер снова меняет направление и толкает меня в бок.
– Не думаю…
– А, пустяки, – усмехается Чарли. – Никто не говорил тебе, что, если кому-то не нравится погода на Внешних Гебридах, пусть даст ей минуту? – Он поворачивается и направляется обратно