Причины детских неудач. Почему умные дети не справляются с учебой и как им можно помочь. Джон Холт
определенного рода сонливость. В такие моменты разум играет забавные шутки. Я помню свой собственный школьный опыт, когда я засыпал на уроке, слушая голос учителя. Раньше я обнаруживал, что часть моего сознания – Наблюдатель – говорила: «Не спи, дурак!», будила меня, когда голос взрослого начинал затихать. Но ту часть меня, которая нуждалась во сне, было не так-то легко победить. Она имитировала (и до сих пор имитирует) голос, так что, когда я засыпал, он продолжал звучать в моей голове достаточно долго, чтобы одурачить меня, и у Наблюдателя больше не было сил на борьбу. Он, в свою очередь, узнал, что этот фальшивый голос, скорее всего, говорит о чем-то другом или о полной бессмыслице, и таким образом научился распознавать его как подделку. Много раз, едва я засыпал с голосом, звучащим у меня в голове, Наблюдатель говорил: «Эй! Проснись! Этот голос фальшивый!»
Большинство из нас очень несовершенно контролирует свое внимание. Наш разум ускользает от обязанностей прежде, чем мы это осознаем. Быть хорошим учеником – это значит научиться осознавать это состояние своего собственного ума и степень своего собственного контроля. Хорошим учеником может быть тот, кто часто говорит, что не понимает просто потому, что постоянно проверяет свое понимание. Плохой ученик, который не наблюдает за собой, большую часть времени не знает, понимает он или нет. Таким образом, проблема не в том, чтобы призвать детей спрашивать нас о том, чего они не знают: проблема в том, чтобы научить их осознавать разницу между тем, что они знают и не знают.
Все это заставляет меня думать о Хербе. На днях я понял, почему слова, которые он пишет, так часто не умещаются на листе. Когда он переписывает в тетрадь, он копирует примерно по две буквы за раз. Я сомневаюсь, смотрит ли он дальше них и сможет ли сказать вам в середине слова, что это было за слово в целом. Когда он начинает писать слово, он понятия не имеет, какой оно будет длины и сколько места может занять.
Во время теста по математике я наблюдал за Рут. По меньшей мере четыре пятых времени она смотрела в окно, или играла с карандашом, или грызла ногти, или смотрела на Нелл, чтобы узнать, какую информацию у нее можно почерпнуть. Рут ни в малейшей степени не выглядела обеспокоенной или сбитой с толку. Это выглядело так, как будто девочка решила, что тесты по математике нужно сдавать не во время обычного тестового периода, когда их делают все остальные, а в дополнительный день, один на один с учителем, чтобы, если она попадет в затруднительное положение, она могла получить мгновенную помощь.
Похоже, ситуация, когда Рут не знает, что делать, кажется ей настолько болезненной, что она предпочитает вообще ничего не делать, вместо этого ожидая момента, когда она сможет позвать на помощь. Даже сегодня во время дискуссии девочка почти ничего не делала. Она пыталась стряхнуть что-то со своей парты. Каждый раз, когда Рут приподнимала ее крышку, я видел это краем глаза и смотрел на нее. Ей было довольно неприятно это внимание; тем не менее она продолжала заниматься этим большую часть урока, ни капельки