Бриллианты безымянной реки. Татьяна Беспалова
несла с собой зарплату. Обычно бывает наоборот… вернёмся же к нашему вопросу…
– Цейхмистер… Клавдий Васильевич сказал мне, что вы располагаете сведениями о моём отце, Гамлете Тер-Оганяне. Он даже пересказал вашу историю. Припомните! Тысяча девятьсот пятьдесят девятый год. Палаточный лагерь на берегу Вилюя. Собрание в первом бараке, когда вы вместе выбирали название для этого городка. А потом была вечеринка. Припомните, у вас была сорокалитровая канистра спирта.
– Как же! Как же! Канистру помню. Но в те времена в этих местах правил сухой закон.
– Вы выпили, разговорились.
– Всё помню. Тер-Оганяна не помню.
– Я Тер-Оганян!
– Похож… Ну, в смысле, тоже армянин. Явно не Цейхмистера сынок.
– Вот и я о том же!
Допрашивая Архиереева, в запале мне удалось засунуть в оконце киоска не только голову, но и плечи. Таким образом киоскёр начисто лишился возможности отгородиться от меня, захлопнув оконце киоска. Вблизи прищуренные глаза собеседника, его усы и брови больше не казались мне приятными. Кулаки мои чесались. Схватить бы его за полы куртёнки, тряхнуть пару раз – сразу всё вспомнится, и «Дальстрой», и Гамлет Тер-Оганян.
Мою не успевшую толком разогреться пылкость остудила одна подробность или, как сказала бы Канкасова, nuans. На левом запястье моего неприятного собеседника обнаружились часы – странный механизм в корпусе из желтого металла с сияющими цифрами на синем циферблате. Неужто золотые? Я присмотрелся и прочитал на кожаном ремешке часов «Without freedom, life is suffering»[24], а на циферблате изящным шрифтом начертанное наименование торговой марки Hamilton Automatic. Точно такие часы я видел у друга товарища Канкасова – дипломатического работника, несколько лет прожившего в одной из капиталистических стран. Заместив мой интерес, Архиереев то и дело, и будто в смущении, посматривал то на часы, то на меня. А я, горячась, готовый в любую минуту перейти к угрозам, всё уговаривал его, поминая фамилии всех известных мне московских начальников. Не обошлось и без упоминания товарища Канкасова, и его друга – дипломатического работника, а это уж совсем напрасно. Насмешливое выражение сменилось в лице Архиереева настороженным – и это всё, чего я добился.
– Время семнадцать часов, – проговорил мой собеседник. – Пора закрывать киоск. Посторонись-ка, джан. Надо газеты прибрать.
– Гамлет Тер-Оганян! Бутылку водки за любые сведения! Да что там бутылка! Ящик водки! Коньяка! Всё, что угодно!!! – выпалил я.
– Что?!! Взятка?!!
Мой собеседник рассмеялся. Смеющийся, он показался мне вовсе уж противным. Вцепиться бы в эти усишки, садануть кулаком меж прищуренных глаз или…
– Э! Да какой же ты горячий, Гамлет-джан, – отсмеявшись, проговорил Архиереев. – А рассказать мне ничего. Посторонись-ка! Или милицию вызвать?
Услышав в его голосе угрожающие нотки, я вынужден был предоставить ему возможность закрыть окошко киоска. Невелика беда! Ему всё равно от меня не уйти. Сейчас он закроет оконце киоска, выйдет из него, запрёт дверь на висячий замок – я приметил на двери киоска соответствующие петли – и
Без свободы жизнь страдание (