Казя теперь труп. Ая эН
Затем дружно отворачивались и повторяли процедуру. Если судить по наполненности пакета, хлебушка в нем набралось никак не меньше трех килограмм.
Казя хотела было сбежать, но ее заметили.
– Йоху!
– Задохля новенькая!
– Подваливай к нам!
– Давай, не тормози!
Казя попятилась, судорожно сглотнула, выдохнула и приблизилась:
– З-здр… здравствуйте!
Мертвяки дружно расхохотались. Молодой, красивый, хипстерского вида, в очках и полосатом шарфе, как у «Доктора Кто», ответил:
– И тебе сто лет не гнить! Кассимира?
– Ну да. Казя.
– Отлично. А я Лекс. Алексей Таганов. Будем знакомы. Запоминай: тетя Таня, Игнат Матвеич, Склеп Иваныч…
– Склеп?
– Это кличка. Я Иван Иванович. Но правнуки на моей могиле решили что-то вроде склепа соорудить, так что… Я не возражаю.
– А как ты им возразил бы? – резонно заметила тетя Таня.
– Я не возражаю против клички, – повторил не ей, а скорее Казе Иван Иванович. – Склеп так Склеп. Нормально.
Тете Тане на вид было не больше сорока, сорок пять от силы. Черное трикотажное платье подчеркивало прекрасную фигуру. Старила ее прическа: перманентная завивка, начесано все, лака столько, словно широкой кистью покрывали. Привет из восьмидесятых годов прошлого века.
Склеп Иваныч был сухоньким стариканом в строгом сером костюме. Вместо сорочки под пиджаком виднелся красный пуловер, а может футболка.
Игната Матвеича Казя пока не разглядела.
– Меня не представил, – заметил пятый мертвяк, толстячок-подросток.
– Это наш Маня! – сказал Лекс. – Прошу любить и жаловать.
– Маня – сокращенно, а полностью – Маньяк, – уточнил толстячок. – Я серийный убийца. Не пойманный. На мне восемнадцать изощренных убийств.
– Ой, всё! – скривилась тетя Таня. – Уже восемнадцать. Когда Лекс появился, было семнадцать. Обычных.
– Каких обычных?! – обиделся Маня. – Ну одного да, кирпичом. А того, кого ртутью, это обычное? Да было бы у меня все обычное, я бы тут с вами не зависал! Сами знаете, по нашим законам мне не как вам, в аду вечно не гореть. Год отмучился – и свободен!
Поймав удивленный Казин взгляд, Лекс пояснил:
– Маня – еврей. Он верит, что в течение года после смерти придется испытывать то, что ты причинил другим, а потом все грехи снимаются. Такие у них правила. Как по мне, так деби…
– Да шо ты понимаешь в наших правилах! – взбеленился Маня. – Да я…
– Стоп! – сказал Склеп Иваныч. – Стоп.
Все заткнулись. «Вот кто у них главный!» – поняла Казя.
– Сцепитесь потом, у нас сегодня вечеринка.
– Вечеринка?!
– Ну да. В честь тебя. Ты ж похоронилась? Похоронилась. Надо отметить. Тем более, есть чем угоститься.
– Надо бы еще водочки набрать, – подал голос Игнат Матвеич.
– Да хватит, – осадила его тетя Таня. – Там у нас еще сок апельсиновый, яйца, гамбургеры…
– Бенгальские