Блеск дождя. Аня Ома
инсталляций. Выделиться на этом фоне практически невозможно.
– Я говорю правду, Алиса. Ты унаследовала талант матери. Она бы невероятно тобой гордилась.
У меня ком встал в горле.
– Для меня было бы честью выставить какие-то из твоих картин вместе с не выставлявшимися ранее работами твоей мамы.
Я положила руку на грудь. Словно прижала сердце, пытаясь таким образом унять его бешеный ритм.
– Есть… мамины картины, которых… я не видела?
– Да, она рисовала их в моем ателье и… не завершила из-за… – дальше она говорить не стала. Я еще сильнее прижала руку к сердцу.
– Ты никогда не говорила об этом. – В моем голосе против воли прозвучал легкий укор.
– Знаю, Алиса. И… мне жаль. Я просто после того все убрала, – объяснила она, и я приняла это с пониманием. Потому что у меня было то же самое. Мне понадобилось шесть лет, чтобы без рыданий научиться смотреть на мамины фотографии. – А потом я просто забыла. Прости, – повторила она.
– Я не сержусь, Герда. Я… просто удивилась в первый момент. – Удивилась – вообще-то не самое подходящее слово, но других я не нашла.
– Мне важно тебе сказать, что я никогда не собиралась присвоить эти картины. Они ваши. Твои, Бекки и вашего отца. Но поскольку Элен всегда стремилась дотянуться искусством до людей, я бы хотела их прежде выставить. Вместе с твоими, если ты согласна.
Я энергично кивнула и улыбнулась, в то время как в глазах стояли слезы. Я не могла вообразить себе что-то более прекрасное, чем собственные рисунки рядом с мамиными картинами.
– Но если не хочешь, то никаких проблем, – добавила Герда, видимо, неправильно истолковав мое молчание.
– Нет, я хочу! – промолвила я охрипшим голосом. – Это была бы для меня огромная честь.
– Не представляешь, какое облегчение это слышать, Алиса. – И как будто в качестве доказательства она длинно выдохнула. – Я бы предложила тебе зайти как можно скорее, чтобы мы все обсудили. Выставка открывается двадцать первого ноября. Поскольку один художник неожиданно отказался, я поменяла дату.
Остается два месяца, впору запаниковать. Тем более что кроме работы мне предстояло сдать два экзамена. Однако истинная причина неясного давящего беспокойства в животе совсем другая, а именно – папина реакция на эти новости. Порадуется ли он за меня? Придет ли на выставку? Будет гордиться? Или ему безразлично – как и все, что касается меня?
– Ты уже рассказала моему отцу? – спросила я как можно более равнодушно.
– Нет, я оставляю это тебе. Они с твоей сестрой наверняка будут на седьмом небе от радости.
Я не была настолько уверена. Я даже не знаю, хочу ли я видеть на выставке Бекки, как бы жестоко это ни было. У нее дар выставлять в дурном свете все, что нравится мне. Но папа… Я бы все отдала, чтобы только он пришел.
По-прежнему испытывая напряжение, четыре часа спустя, по дороге к автобусной остановке я набирала ему эсэмэску, сочинив четыре разных варианта. В результате я стерла написанное