Витражи смерти. Анастасия Стрельцова
Голодная?
– Нет, мне в школу пора.
– Морта… Сейчас каникулы, а я не склерозница, – придав голосу строгость, сказала Аглая. – И, кстати, вот твои витамины.
Она достала из кармана передника пакетик и протянула мне, не поднимая глаз. Высыпав на ладонь несколько продолговатых таблеток, я закинула их в рот. Аглая щелкнула пальцами. Невысокий поваренок тут же протянул стакан воды.
– Пойду почитаю в саду… – угрюмо проворчала я.
Я не помнила своего раннего детства. Мне рассказали лишь, что мать оставила меня из-за сильного стресса, когда погиб мой отец. Других родственников не было, и я жила у старшего брата деда, состоятельного и делового человека, которому, судя по его начитанности, было не меньше тысячи лет, а сколько по документам – неизвестно. Каждый день этой жизни был наполнен непрестанным контролем. Я любила читать и долго смотреть на звездное небо, умела плавать и ездить на лошади. Я росла замкнутым неконфликтным ребенком, приученным к распорядку дня и вежливому обращению с незнакомцами. Да и конфликтовать было не с кем, ведь со мной занимались спокойные и терпеливые учителя, обучающие иностранным языкам и математике. Раз в неделю я сдавала контрольные в старой школе, к которой была приписана. Меня привозили, провожали до дверей класса и увозили домой на частном авто. Одноклассники относились ко мне нейтрально – не дразнили, но и не стремились дружить. Иногда дядя приглашал меня в библиотеку – якобы для беседы, но мы не разговаривали: я просто молча сидела в кресле, а он писал что-то крупным размашистым почерком в своем блокноте. Этот человек, скорее, отталкивал, чем становился ближе.
В этом году мне исполнялось четырнадцать. Мы переехали в другой дом и вскоре мне предстояло выйти из режима домашнего обучения и уже постоянно посещать школу. Перемены меня не пугали: я всегда чувствовала себя спокойно и уверенно, словно эмоции были спрятаны где-то на дальнем острове, в закрытом сундуке за семью печатями.
На следующее утро я поднялась с первыми лучами солнца. Школьная форма, заботливо выглаженная Аглаей, висела на дверце шкафа. Я подошла к окну и увидела, как водитель быстрым шагом направляется к вилле. Это было необычно: здесь все, даже садовники, двигались с нарочитым достоинством, какой-то дворянской медлительностью. Даже когда загорелась мастерская, ее тушили без суеты и криков, как в немом кино.
Что-то явно произошло. Я собиралась выйти во двор, как вдруг меня окликнула Ольга, жена дяди – чрезмерно полная женщина с маленькой головой, большими губами и абсолютно бесцветными глазами. Ее высокий лоб то и дело морщился, когда она поднимала брови. Светлые густые волосы всегда были убраны в низкий тяжелый узел. У Ольги с дядей был сын, который жил за границей, и я не знала о нем ничего, кроме того, что это весьма одаренный юноша.
– Морта, у машины пробито колесо, ты пока иди позавтракай, – Ольга кивнула в сторону дымящейся овсянки и сэндвича с лососем и авокадо.
– В гараже ведь с десяток автомобилей, – ответила я, усаживаясь за стол.
– Тут такое дело, ты только не волнуйся, – торопливо добавила она. – Колесо пробито не только у этой машины.
– Чтоооо? – на секунду я будто почувствовала