Искра. Сара Бет Дёрст
ше – такой он щедрый; как старший брат Гатон с топаньем спускается со второго этажа и жалуется, что не может найти носки, а папа шутит, что добавил их в утреннюю овсянку; и как, неловко покачиваясь на коротких ножках, прибегают близнецы с надетыми на руки носками Гатона.
И каждое утро, когда её семья заканчивает наконец кружить диким вихрем по кухне, папа испускает истошный вопль:
– Мина! Мина? Мина проснулась? Кто-нибудь видел Мину?
И близнецы, хихикая, указывают носками в угол, где она всё это время тихо сидит на своём любимом стуле.
Папа в притворном шоке хлопает себя по бородатым щекам, добавляя веселья близнецам:
– Я думал, это тень! Никто не начнёт есть, пока не поест моя маленькая тень. – И он зачерпывает из кастрюльки самую большую, сахаристую, лучшую порцию овсянки, плюхает её в тарелку и ставит перед Миной, пока Гатон ещё не успел умять весь завтрак, а близнецы – заляпать пол.
– Люблю тебя, папа, – говорит она.
– Люблю тебя, Мина, – отвечает он и подмигивает.
Она всегда была тихой. Она родилась без единого крика в безмятежную ночь, когда звёзды над их фермерским домом сияли ярче обычного – по крайней мере, так любит говорить мама. Мина в этом сомневалась. Она была в соседней комнате, когда родились близнецы, и отлично знала, что младенцы и тишина – вещи несовместимые. Причём всегда. Даже во сне они забавно похрюкивают. Но она никогда не спорила с мамой на этот счёт. Вполне вероятно, что её история близка к истине.
Почти каждое утро Мина молча ела в своём любимом углу и слушала болтовню и смех родных. Ей нравилось это ощущение – звуки омывали её, согревая, и ей казалось, что семья окутывает её пушистым пледом из разговоров, а самое приятное – что они никогда не принуждали её присоединиться.
Но этим утром у Мины были новости.
Поэтому, доев овсянку и отнеся тарелку в раковину, она встала перед столом. Это было настолько необычно, что мама шикнула на Гатона, близнецы перестали размазывать завтрак по щекам, а папа, скрипнув половицами, подвинул стул, поворачиваясь к ней лицом.
Ей нравилось думать, что это один из секретов тихонь: когда ты наконец решался что-то сказать, все автоматически считали, что услышат нечто важное. «Так и есть», – подумала она.
– Кажется, из моего яйца скоро кто-то вылупится, – объявила Мина.
С тем же успехом она могла плеснуть воды в сковородку с кипящим маслом. Все вскочили и наперебой загалдели. Мама: «Ты уверена?» Гатон: «Ты волнуешься? Не нужно волноваться!» Близнецы: «Ией! Ией! Ией, Мина!» Папа: «Мы так тобой гордимся!»
Она улыбнулась им всем.
У Мины было яйцо грозового зверя. Каждый четвёртый ребёнок в Алоррии удостаивался великой чести: заботиться о драгоценном яйце, чтобы в процессе сблизиться с формирующимся внутри существом. Два года она каждый день проводила с яйцом по три часа, в течение которых старалась постоянно касаться его скорлупы, чтобы зверь внутри впитывал её мысли и чувства. Если всё сделать правильно, он вылупится её идеальным партнёром, и они будут связаны мыслями и душой. Она станет его грозовым стражем, а он – её грозовым зверем.
Именно благодаря своим грозовым зверям и стражам Алоррия была настоящим раем на земле. Каждый день здесь ты просыпался и видел ясное небо, чувствовал тёплый воздух и мягкий ветерок. Иногда можно было увидеть радугу – но только если фермеры заказывали дождь над полями. Ветер дул над морем – но только если это было нужно морякам. В горах выпадал снег – но никогда ниже границы леса. Молнии не били в землю – вместо этого их собирали прямо в тучах, чтобы питать восхитительные механизмы столицы. А о торнадо или ураганах никто и слыхом не слыхивал. И за это стоило сказать спасибо грозовым зверям и их стражам.
«Скоро я стану одной из них, настоящим грозовым стражем!» От одной этой мысли Мине хотелось пуститься в пляс – но так, чтобы никто не видел, разумеется. Она ждала этого два года. А если честно – намного дольше. Ещё задолго до того, как Гатон тоже получил яйцо, когда Мина была уже достаточно большой, чтобы самой читать истории о грозовых стражах, в её сердце поселилась мечта стать одной из них – отправиться в путь, чтобы сделать мир ещё прекраснее.
Иногда ей начинало казаться, что она ждала этого все двенадцать лет своей жизни.
– У неё вылупится солнечный зверь, – заявил Гатон и для большей выразительности стукнул кулаком по столу. Зазвенели тарелки, и близнецы опять захихикали.
– Хочешь поспорить? – с лукавым блеском в глазах спросила мама. – Три недели уборки в курятнике и ни слова против в случае моей победы?
– И три недели без дойки коз, если выиграю я, – отбил Гатон.
– Идёт, – согласилась мама.
– Идёт! – Они пожали руки.
«Может, стоит пожелать, чтобы это оказался не солнечный зверь, исключительно ради того, чтобы посмотреть, как Гатон будет чистить курятник?» Мина тихо фыркнула, и Ринна, одна из близнецов, немедленно её передразнила, только в два раза громче.
– Это ты у нас главный лентяй, Мине до тебя далеко, –