Искра. Сара Бет Дёрст
не настал?
Свернувшись клубочком на пледах, Мина прижалась щекой к скорлупе – кожа к скорлупе, как наказывала мама, – и тихим голосом поведала яйцу обо всех событиях этого утра: о своём разрисованном воздушном змее – каким красивым он вышел, о ветровых стражах и их зверях и о том, как величественно они летели. Рассказала даже, как мучилась с заевшей защёлкой и как это было обидно, что её никто не слышал.
– Когда ты вылупишься, мы станем такими зверем и стражем, которые всегда приходят на помощь людям, – пообещала Мина. – Мы сделаем мир лучше.
Она взяла начатую книгу о группе дождевых стражей, создавших озёрный край. Одни дети проводили свои обязательные три часа с яйцом за вязанием, другие спали, третьи играли: существовала масса игр, изобретённых специально для того, чтобы дети развлекали себя, пока их звери развивались, впитывая мысли своих будущих стражей. Но Мина любила читать вслух о приключениях, борьбе за справедливость и захватывающих судьбах людей, живущих далеко за пределами маленького клочка земли, принадлежащего её семье.
Переворачивая страницы, она представляла, как её зверь вылупится и поделится своими впечатлениями обо всех историях, которые она прочла ему за последние два года. Гатон объяснил ей, каково это – быть мысленно связанным с грозовым зверем: он не мог слышать все мысли Арде как свои, и Арде тоже не всегда слышал его, но он всегда мог чувствовать своего зверя, его эмоции, подобно незатихающему гудению на краю сознания. Гатон говорил, что это похоже на отголоски далёкой песни: ты не можешь разобрать все слова, но улавливаешь ритм и отдельные ноты. А если ему хотелось что-то сказать Арде – достаточно было сосредоточиться на словах и звере. Как кричать. Только молча. Мине не терпелось попробовать самой.
Она дочитала до конца, закрыла книгу и прижалась губами к скорлупе:
– Скорее бы с тобой познакомиться.
Хрусть!
Вскочив, Мина уставилась на яйцо. Оно правда… Или… Но всё было тихо. Она снова обошла его, всматриваясь в каждый дюйм радужной скорлупы. Но нет – ни единой новой трещины. Она провела руками по твердой гладкой поверхности – но и на ощупь она казалась точно такой же, как всегда.
«Наверное, мне так этого хотелось, что я сама себе внушила, будто что-то услышала».
В это было легко поверить.
Она снова прижалась щекой к яйцу и прошептала:
– Ну давай. Тебе же наверняка столько хочется мне сказать. – Она прижала ладонь к разноцветной скорлупе. – Ты можешь. Прорвись на свободу.
«Я буду рядом, когда бы это ни произошло».
Но яйцо оставалось неподвижным.
Вздохнув, она легла рядом, достала альбом и нарисовала яйцо с одинокой трещиной. Добавила ещё несколько, будто это могло ускорить появление зверя на свет. Но рисование всегда делало её счастливее. Шорох карандаша по бумаге расслаблял и успокаивал: ведь с его помощью можно запечатлеть любой момент прошлого или вообразить будущее.
Она услышала, как кто-то поднимается по лестнице.
– Мина? – позвала мама. –