Сто историй любви Джульетты. Эвелин Скай
о шестидесяти пяти.
Я все бы отдал за возможность состариться вместе с Джульеттой, поддерживая милые юбилейные традиции, и в конечном счете мирно скончаться в объятиях друг друга. Или просто за возможность умереть, чтобы покончить с проклятием.
Я надеялся, что разорвал порочный круг, когда ушел от Эйвери Дрейк в далеком тысяча девятьсот шестьдесят втором году. Наши пути пересеклись в Кении – Эйвери, фотограф дикой природы, собиралась отправиться на сафари, а я работал картографом и получил задание обновить русла рек на картах Африки. Как только общие друзья познакомили нас в том кафе под пальмами в Найроби, я сбежал и бросил работу.
Эйвери стала знаменитой. Я намеренно не читал новостей о ней, чтобы не поддаваться соблазну вновь ее найти, но время от времени натыкался на одну из ее фотографий – то на обложке National Geographic, оставленного кем-то на столике в кафе, то на плакате в витрине мебельного магазина, а однажды – на наборе памятных марок, выпущенных почтовой службой США после ее смерти.
К моему огромному облегчению, Эйвери Дрейк скончалась в пятьдесят с лишним лет, прожив в два раза дольше, чем большинство реинкарнаций Джульетты. И, что еще более важно, это произошло через тридцать с лишним лет после нашей встречи.
Я верил, что наконец разрушил проклятие. Надеялся, что смогу наконец умереть. Не вышло.
И вот передо мной Маргарет с Эндрю, пара, которая провела вместе столько счастливых лет. Мне остается только мечтать о жалких крохах их счастья. Они покинут этот бренный мир вместе, а я останусь в ловушке, в бесконечном лабиринте горя.
Анджела, поглощенная наблюдением за счастливой парой, не замечает моих страданий. Когда старички приближаются, я с улыбкой делаю шаг в сторону и пропускаю их к кассе.
– Поздравляю с юбилеем, – говорю я им.
– Спасибо.
Маргарет с Эндрю обмениваются влюбленными взглядами.
– Поверить не могу, что мы столько лет вместе, – произносит старушка.
– О, я знал, что так будет, дорогая, – отвечает ее супруг. – Я всегда знал, что мы превратимся в двух невыносимых старых ворчунов.
– Мы не ворчуны, – хихикает, как девчонка, Маргарет.
– Нет, – кивает Анджела. – Вы самые лучшие, и все мы мечтаем быть похожими на вас.
Маргарет краснеет.
Я поворачиваюсь к камину, обхватив себя за плечи, будто хочу согреться, а на самом деле просто пытаюсь взять себя в руки. Я рад за них, честное слово. Просто мне отчаянно жаль, что у меня такого никогда не будет.
Звон колокольчика возвещает об уходе юбиляров.
– Так какие книги ты хотел, Себастьен? – переспрашивает Анджела.
Я возвращаюсь к реальности.
– А, да, книги.
– Ты сказал две?
– Гм… ага. «Первые пятнадцать жизней Гарри Августа», автора не помню, и «Перебои в смерти» Жозе Сарамаго.
– Сарамаго? – Анджела начинает искать книги в каталоге на компьютере. – Тот, что стал лауреатом Нобелевской премии по литературе?
– Да.
Ее губы изгибаются в улыбке.
– Начитанный