Истеричка (сборник). Ирина Крицкая
кушай, избранница ты наша народная. – Бражник улыбнулся, с восхищеньем. – Где ж ты палочками так ворочать научилась?
– В Китае, Бражник, в Китае. Мы ж теперь с Китаем дружим, вот мы взяли всей пресс-службой – и в Пекин!
– Самолетом, – он спросил, – или… своим ходом?
Чернушкина его отправила примерно на ту же дистанцию. Аллочка хихикнула, а мне все это было совершенно несмешно. Я смотрела на листья, и у меня не очень получалось. Я пыталась схватиться глазами за какой-то листок, но мое внимание все время уходило от медленной и плавной траектории. Я отвлекалась, начинала смотреть на машины, которые двигались медленно, плотными рядоми. В открытом грузовичке стоял медведь, не живой, конечно, большое чучело медведя. Он стоял на задних лапах, а в передних держал большое черное блюдо. Медведь качнулся, когда машина тронулась, и один несчастный пьяненький листок упал к нему на тарелку.
А нежность и правда исчезла. Как только вмешался муж – сразу исчезла нежность. Муж поймал Лизу весной, как раз на Восьмое марта. В честь праздника мы собрались в «стекляшке», была у нас поблизости дешевая кафеха.
Меньше всего в тот вечер я думала про Лизу и про Синицкого. Я купила себе новые сапожки, натянула короткую узкую юбку и бесилась с подружками, тогда у меня были подружки, Натальюшка и Кароян. Мы раз двадцать включали одну и ту же песню и визжали рядом с колонками. «Он уехал прочь на ночной электричке» – вот под эту попсню мы танцевали. Я даже не сразу заметила, когда появился Синицкий. Он приехал позже всех, один, без Лизы, с разбитой рожей. Аллочка завизжала, и мы подошли взглянуть.
Левый глаз был подбит достаточно сильно. Капилляры лопнули, сразу пошел отек, еще не черный, бордовый, с кровью, с грязью… Ужас. И губы тоже были в крови, верхняя треснула. Смотреть было неприятно, чего там рассматривать, я шарахнулась и дальше пошла танцевать.
Аллочка помогла Синицкому умыться, искала в своей косметичке что-то дезинфицирующее. Кто-то крикнул, кажется, Гарик: «Водки! Срочно!» Синицкому налили в стакан и немного капнули на рожу. Никто не спрашивал: «Откуда? Что случилось?» Всем и так было ясно – муж поставил фингал, ничего особенного и неожиданного в этом не было.
За час до того Синицкий ждал Лизу возле дома. Она немножко закопалась, сушила волосы, мокрые после ванны. На улице был холод, мороз ударил небольшой, но ветер поднялся сильный. Я помню хорошо тот ветер, идешь по улице – и он снимает твое пальто. Синицкий постоял на углу, в легкой куртке, замерз и зашел в подъезд.
Лиза накручивала волосы на щетку. Фен гудел, и она не слышала, да и не слушала, что говорил ей муж. Фен гудел на ухо, и до нее долетали только отдельные слова «дом», «свинарник», «выходной», «матери», «привезу», «кино», «заскочу»… Это означало следующее: останься дома, не уходи на ночь глядя, почему тебя тянет в этот свинарник, в кои-то веки у меня выходной, сейчас мотнусь к твоей матери, привезу сына, посмотрим кино, в магазин заскочу…
Муж не хотел отпускать, что-то его настораживало, может быть, фен, гудящий слишком долго, может