Герой конца века. Николай Гейнце
всецело делу, то есть оргиям.
Все так восхитившие Савина в рассказе Маслова «кунштюки» Хватовской компании были проделаны и при его благосклонном, как выражаются театральные афиши, участии.
Но всему бывает предел. Даже долготерпению власть имущих…
Проделки, вроде описанных нами, Хватовской компании участились и стали положительно угрожать спокойствию мирных обывателей.
По городу стали ходить положительно целые легенды, конечно, не без прикрас, о похождениях завсегдатаев пресловутой «штаб-квартиры».
На всю «теплую компанию» и участвовавшего в ней в качестве деятельного члена Николая Герасимовича Савина городское начальство серьезно обратило внимание.
Нужно было только несколько капель, которые переполнили бы чашу.
Наступил апрель месяц, первый весенний месяц года, в описываемый нами год, отличавшийся почти майской погодой.
Рассветало. К Строгановскому мосту неслась коляска, запряженная четверкой лихих лошадей.
В экипаже, почти в лежачем состоянии, находились Савин и его товарищ юнкер Муслинов.
По раскрасневшимся лицам и посоловевшим, еле открывавшимся глазам, видно было, что оба они недаром провели ночь на островах.
Въехав на мост, кучер придержал лошадей и поехал, согласно полицейским правилам, шагом.
Вследствие этого с четверкой почти бок о бок поравнялась извозчичья пролетка с двумя неизвестными франтами, тоже, видимо, возвращавшимися с островов в сильных градусах.
Увидев коляску с дремавшими офицером и юнкером, один из франтов толкнул другого в бок.
– Смотри, смотри, вот это и есть те самые пустозвоны, выкидывающие по Петербургу штуки, не дающие покоя добрым людям. Надо бы их хорошенько проучить.
Франт при этом указал тросточкой по направлению коляски. Как ни был пьян Николай Герасимович, но это замечание франта достигло его чуткого уха. Он весь вздрогнул и вскочил.
– Стой! – крикнул он кучеру.
Коляска остановилась.
Савин выскочил из нее в сопровождении ничего не слышавшего, только что пробужденного от сладкой дремоты Муслинова.
– Остановись! – крикнул он извозчику, везшему франтов. Тот послушался приказания офицера.
– Это вы про меня и моих, товарищей осмелились сейчас так выражаться? – подошел Николай Герасимович к сидевшим, как пригвожденным от страха, франтам.
– Караул! Караул!
– Городовой! Городовой!
Эти возгласы последовали вместо ответа.
– Не кричите, отвечайте! – крикнул Савин.
– Оставьте нас, поезжайте вашей дорогой… Мы не хотим иметь дело со скандалистами… Знаем мы вас… Караул! Городовой!
– Ну, Муслинов, – вне себя закричал Николай Герасимович, – надо проучить этих негодяев… Бить их не стоит… Бросим их в воду, пусть они охладятся… и впредь не будут учить и говорить дерзости.
С пьяных глаз пришедшая Савину идея нашла быструю поддержку в товарище.
Схватили они,