Ничего страшного. Данил Темнов
налипает дурная слава; как его объявляют уродом, колдуном, изгоем и выгоняют из города. И в оконцове, он погибает в канаве на окраине городка в пучине тьмы и дурной славы.
Руно округлила глаза и как-то восхищённо улыбнулась.
– Что это?.. – одними губами прошептал севшим голосом Артём.
– Ничего страшного. Это чёрная метка. Я выбрала тебя! И теперь мы будем вместе. А иначе, оба исчезнем. Я так рада! – белое лицо девушки засветилось от счастья, а глаза полностью налились тьмой зрачков, как у кошки. – Ты ведь не против? Конечно ,нет! Это же – Узы Смерти! О, мой Страх, я переживала, что печать не приживётся, и ты умрёшь в муках, отдав душу церберам. Но нам несказанно повезло! Теперь тебе смертельно необходимо расстаться с жизнью до тех пор, пока чёрная плесень не покрыла всё тело.
Руно восхищённо часто задышала, аккуратно встала и по-девичьи поправила волосы. Артем пытался осмыслить всё, что сейчас произошло. Скрипя мозгами он выдал:
– Почему у тебя пар изо рта?
– А он всё ещё идёт? – девушка выдохнула и постаралась заглянуть себе под нос.
– Нет, – сухо констатировал парень.
– Ой, значит, мне пора! Я в следующий раз тебе расскажу! – крикнула она, вставая. Подошла к Никите, резким движением выдернула страдальца из-под щели дивана. И, будто накидку, стянула с него весь чёрный мох, накрылась им и исчезла в узких тёмных щелях прихожей.
Сердце неистово стучало клапанами, явно сигнализируя, что происходит что-то нездоровое. Парень присел возле друга и начал тормошить его:
– Никита. Некит, вставай! Ты меня слышишь?
Никита сильно зажмурился и, прикрыв глаза рукой, повернулся в сторону голоса.
– Голова так трещит. Я что, в обморок упал?
– А что ты помнишь?
– Мне больно думать, не то, что вспоминать. Дай воды.
– Ага, сейчас.
Артём умчался на кухню. Схватил белую кружку и на её контрастном фоне увидел свою постепенно чернеющую руку. Быстро прошмыгнул в ванную, из корзины для грязных вещей взял толстовку с длинными рукавами. Надел и начал заматывать белоснежным бинтом чёрную мохнатую метку.
Никита постепенно приходил в себя. Прислушался к ощущениям в теле, перевернулся на живот и сел на колени. Артём вернулся в толстовке, с забинтованной рукой. Дал ему кружку с водой. На синем боку кружки белым весёлым шрифтом написано: «Лучшему педагогу». Забавно, что таких кружек явно много. И как можно сказать «лучший», если таких «лучших» больше одного?
– Спасибо, вроде полегче, – вернул кружку Никита и медленно пересел с пола на диван, держась за голову.
– Ну как, что-то вспоминается? – беспокоился о своей тайной посетительнице Артём, садясь рядом и кладя руку другу на плечо. Через пару секунд он её убрал, чтобы не вызывать лишнего внимания к бинтам.
– Я… Помню ты выбежал из подъезда и… Шибанул меня дверью?
– Да, извини, я очень торопился. Тебе может со мной в больницу? – начал утопать в своём вранье Тёма.
– А зачем