Саттри. Кормак Маккарти
полюбоваться на сапоги в витрине. На тротуаре сидел серый с виду калека, в траченных культяпках его колен зажата шляпа, полная карандашей. Голова низко обвисала на грудь. Как будто пытался прочесть табличку у себя на шее. Я БЕДНЫЙ МАЛЬЧИК. На его седеющих волосах тиарой сидели дымчатые очки, словно «консервы». Саттри двинулся дальше. Пересек Веселую улицу с покупателями и прошагал по длинному прохладному тоннелю автостанционной галереи и в двери.
В этой пещере стоялого дыма и скуки гнусавый голос выкрикивал в мегафон названия южных городов. Саттри пристроил рыбу подмышкой половчее и прошел в двери на дальнем конце зала ожидания и вниз по бетонным ступеням, вдоль перрона мимо автобусов на холостом ходу и на Государственную. Миновал пожарную часть, чьи обитатели сидели, откинувшись, на тростниковых стульях вдоль затененной стены, и спустился по склону мимо унылых таверночек и кафешек, и вниз по Лозовому проспекту среди толп черных мимо магазинов подержанной мебели, и по Центральному, где из тусклых лавок на улицы выплескивалась низкопробная торговля и скитались стаи исшрамленных собак. Расталкивая плечами темных покупателей на рынке, зловонном от пота и зажигательного дыханья питухов самогона, широкие белые зубы и хохот, и глазные яблоки навеселе. За бакалейными коробками долгий стол на козлах, за которым пьют пиво. Старуха, густо запеленатая в тряпье, мимоходом пробормотала ему на ухо что-то неразборчивое. Он оперся на ящик для мяса и стал ждать.
Из-за прилавка показалось рябое черное лицо и взглянуло на него сквозь подставки с упаковками колбасок и свиных шкурок.
У меня четыре свежих большеротых, сказал Саттри.
Щаглянем.
Он передал обмякший сверток. Темный мясник развернул его, оглядел рыбу и положил ее на весы в кровавых пятнах. Четырцать фунтов, сказал он.
Ладно.
А че у тя сомиков никада нет?
Попробую тебе добыть сколько-то.
Публика се ремя спыршиват: Де у тя сомики? А нету, вот и все.
Погляжу, получится ли тебе раздобыть.
Доллар двенацть.
Саттри протянул руку за деньгами.
Снаружи на пропекшейся улице, засунув купюры комком в носок кармана, он размашисто шагал, насвистывая. Вверх по Лозовому на Веселую и по дорожке мимо витрин ломбардов. Отыщется товар для тысячи ремесел. Сверяясь со своим изображением в стекле, рассмотрел выкладку ножей. Входи, входи. Из дверного проема круглый торговец без пиджака. Саттри топал дальше. Послеполуденное движение вяло толклось в жаре, и мимо пощелкивали трамваи, смутно таща за собой искры от проводов сверху.
Он обошел проходы прохладных деревянных грошовок, разглядывая продавщиц. Крутнулся в двери надушенного и воздушно-кондиционированного прибежища «Миллера». Прохладное изобилие, доступное самым обнищавшим. По эскалатору вверх на второй этаж. Холт стоял там, сцепив руки на копчике, словно служитель на похоронах. За его брючный пояс был заткнут рожок для обуви, и он слегка ухмылялся.
Сегодня он не смог.
Спасибо, ответил Саттри.
Спустился на эскалаторе и снова на улицу.
Джейк-Пирамида стоял, сунув руки