Герой. Ольга Погодина-Кузмина
эполеты. Начальство его отличало, он имел успех у дам, ему завидовали. Но он, казалось, совсем не ценил своей счастливой карьеры. Пристрастие к картам, злой и насмешливый ум вечно толкали его на ссоры с товарищами. Долматов слышал про его дуэли, после одной из которых только случай да покровительство какого-то важного генерала спасли барона от разжалования.
Капитан Михайленко все не решался сделать ставку.
– Барон всегда выигрывает! Он счастливчик, баловень судьбы, – не к месту восторженно заметил юный Репнин.
Михайленко раздраженно дернул головой, нахмурился и все же заявил. Фон Ливен расхохотался, оскалив зубы, и медленно, наслаждаясь эффектом, стал выкладывать свои карты на ковер. Капитан побледнел с досады, поднялся, резкими движениями отсчитал ассигнации.
– Извольте получить, барон. Уж не знаю, кто вам подыгрывает, ангел или черт, но я с вами больше не сяду.
Барон лениво протянул белую руку, спрятал деньги, но остался лежать на траве. С лица его не сходила самодовольная улыбка. Он придирчиво выбрал из стоявшей рядом вазы гроздь винограда, начал обкусывать ягоды, с хрустом давя их во рту.
Долматов обратился к Соболевскому; заговорили о тактике кавалерийских рейдов, стали вспоминать успешные примеры из истории.
– Полноте, господа! – на полуслове оборвал их Михайленко. – Эти прекрасные батальные картины, которые вы тут обсуждаете, оставьте живописцам минувших веков. В будущей войне кавалерийские атаки, да и весь блестящий героизм с шашкой наголо, будут умножены на нуль, то есть зеро.
Он подошел к красивой лошади фон Ливена с влажными и умными, почти человеческими глазами. Похлопал кобылу по холке.
– Лошадок скоро истребит двигатель внутреннего сгорания. Какой там эскадрон гусар летучих против эскадрильи аэропланов, которая за час может разбомбить двухмиллионный город! Один снаряженный бронепоезд сто́ит всей вашей драгунской отваги.
– У бронепоезда маневренности нет, – возразил Соболевский.
– Зато она есть у бронированных автомобилей на гусеничном ходу. Проходят и по снегу, и по болоту. В новой войне дело решать будет не личная доблесть, а телефонная связь, беспроволочный телеграф и точная работа артиллерии. Я уж не говорю о новейших химических видах оружия.
– Это вы про отравляющий газ, который немцы изобретают? – уточнил Репнин. – Кто ж его решится употребить? Это как заражать чумой колодцы: сам же первый и погибнешь.
– Что ж, бациллы, микробы – это уже будущая ступенька развития. Нынче все ученые мира работают на войну. Кто знает, может, изобретут такую бациллу, которая воздействует только на людей с голубыми глазами. Или напротив, с черными. Вы смеетесь, Ливен?
Барон пожал плечами.
– Отнюдь. Я и сам предполагаю, что грядущая война будет такой механистической, кровавой и жестокой, какой еще не ведал мир.
– С кем же будем воевать, неужто с Германией? – подпоручик Репнин улыбался то ли от нелепости своего предположения, то ли просто