Мой отец – нарком Берия. Серго Лаврентьевич Берия
не соглашаться, но мы ведь сами согласились с его предложениями, а теперь их же будем ставить ему в вину…
У меня нет стенограммы того заседания Президиума ЦК, нет других доказательств, но я склонен верить человеку, рассказавшему мне о том выступлении Молотова. Думаю, Молотов повел бы себя и на Пленуме совершенно иначе, если бы знал, что отец жив. Очень многие люди, участвовавшие в работе того Пленума, тоже знали, что его нет в живых, а следовательно, бороться уже бессмысленно. Цинизм, который десятилетиями прививала народу партия, напрочь исключал такое понятие, как память…
Я неплохо знал Хрущева. Он бывал у нас довольно часто в гостях. Сегодня его пытаются представить борцом с культом личности, а ведь все было совершенно иначе. Он никогда не возражал Сталину. Правда, за столом, помню, сокрушался, что «Хозяин за младенцев нас держит, шагу ступить не дает, не дает развернуться». При нем обычно помалкивал, изображая шута. Здорово пил.
Знал я и его семью. С зятем Хрущева, Алексеем Аджубеем, познакомился еще до его женитьбы на Раде. Мать Алексея была отличной портнихой. Жаловалась маме, что из-за карьеры сын губит жизнь. Она была категорически против этого брака, потому что семью Хрущева не переносила, называя их Иудушками Головлевыми.
Алексей был парень действительно способный. Учился в актерской студии. После женитьбы на Раде Хрущевой он стал главным редактором «Комсомольской правды», а с конца пятидесятых до дня отстранения Хрущева от власти был главным редактором «Известий», членом ЦК КПСС, депутатом Верховного Совета. За участие в освещении в печати визита тестя в Америку получил Ленинскую премию. По общепринятым меркам, карьера молниеносная и блестящая, но в октябре шестьдесят четвертого по известным причинам она прервалась.
Хотя сам Хрущев, как я говорил, бывал у нас часто, с его семьей мы не общались. Ни я, ни мама в их доме никогда не были, хотя с дочерью Хрущева мы учились в одной школе.
Что-то знали от Нины Матвеевны, матери Аджубея.
– Ну почему ты переживаешь, – успокаивала ее мама. – Хорошая девочка, Серго рассказывает, что учится хорошо…
– А ты ее видела? – спрашивала Нина Матвеевна. – Нет? Не будет он ее любить. Не понимаешь разве, из-за чего он женится? Никогда не думала, что Алексей может так поступить…
Спустя несколько месяцев, когда мы вместе обедали у нас дома, Нина Матвеевна неожиданно вновь вернулась к больной для себя теме. Видимо, просто хотела с кем-то поделиться:
– Ужасная семья, Нина! Они меня не принимают. Я для них всего лишь портниха.
Мама опешила:
– Да что ты такое говоришь! Ты – мастер, ты – художник! Этого не может быть.
– Еще как может. Вы исходите из своего отношения к людям, а там совершенно другое. Они – элита, а я всего лишь портниха, человек не их круга. И в такую семью попал Алеша…
Признаться, оказавшись невольным свидетелем этого разговора, я тоже был несколько удивлен. Нина Матвеевна была не только замечательным мастером