Ковен избранных. Айви Эшер
обрывается всеобщим ожиданием моего ответа Айдину. Я мучительно раздумываю, сколько стоит рассказать о том, как я росла, но интуиция подсказывает, что лучше выложить все как есть. И я ей доверяю.
– До пятнадцати лет меня воспитывала просто чудовищная женщина по имени Бет. Она ни на секунду не позволяла забыть о том, как сильно меня презирала. У меня была сестра. Мне было пять, когда родилась Лайкен…
Я задыхаюсь от застревающих в горле слов, на меня обрушивается внезапная тоска, которая накатывает каждый раз, когда я думаю о Лайкен. Сильные эмоции вызывают вспышку пурпурной и оранжевой энергии, которая устремляется вниз по рукам, и я стискиваю зубы, пытаясь обуздать эмоции и силу.
– Ты в порядке? – спрашивает Айдин, и я замечаю, что они с Эврином отстранились от меня настолько далеко, насколько это было возможно.
Я усиливаю контроль над эмоциями и продолжаю.
– Все нормально. Эмоции подпитывают силу, – размыто объясняю я. – Бет и Лайкен убили, когда мне было восемнадцать. Бет постоянно ввязывалась в какие-то стремные дела, а Лайкен за это поплатилась. Меня, скорее всего, тоже убили бы, если бы Бет не услужила мне и не выгнала из дома в пятнадцать. С тех пор я жила сама по себе.
Я решаю ничего не говорить о Талоне. Эти незнакомцы и так знают обо мне предостаточно, а рассказывать о Талоне – это как будто бы пересечь грань, за которой стукачи получают розгачи.
– Это все, что вы от меня узнаете, пока не расскажете о том, что здесь происходит.
Услышав мой вопрос, они обмениваются взглядами, и именно в тот момент, когда я решаю, что они ни хрена мне не скажут, старый добрый Эврин снова прерывает молчание:
– Эм… ты ведь знаешь, что ты не человек, да… Винна?
Глава 7
От вопроса Эврина появляется ощущение, словно меня обухом по голове ударили. Не человек? Ну, то есть я понимала, что отличаюсь, что по какой-то причине я другая, но даже в свете всего того, на что я способна, я никогда не сомневалась в собственной принадлежности к кругу людей.
– Тогда кто же я, черт возьми, такая?
– Ну, думаю, наиболее знакомый тебе термин – ведьма, но мы зовем таких кастерами, – говорит Сильва.
Я оглядываюсь, пытаясь понять, не издеваются ли надо мной эти засранцы, но натыкаюсь на смертельно серьезные лица.
– Почему вы так уверены, что я кастер? – шепчу я, не особо желая верить в это.
– Мы все видели, как ты использовала магию во время битвы, да и к тому же эти… – Эврин указывает на метки у меня на руках, которые пунктиром огибают безымянный и средний пальцы. – Именно эти руны я не знаю, но, вне всяких сомнений, татуировки на твоем теле – это руны кастеров.
– Что, черт возьми, вообще-то должно быть невозможно, – ворчит Лахлан.
Господи, лучше бы он не открывал свой рот.
– Что из этого всего невозможно?!
– Кастеру нельзя наносить татуировки. Они негативно влияют на его врожденную способность к магии. Ты хочешь, чтобы мы поверили, что ты понятия не имеешь о кастерах и магии, но эти пропитанные магией руны на твоем теле говорят об обратном.
– Во-первых,