Контрольная схватка. Александр Тамоников
поговорка, что один переезд – это как два пожара. Сломанная мебель, разбитая посуда. У дальнего окна в палате, двери которой были сейчас широко распахнуты, сиротливо ютился большой цветок или маленькое дерево в кадке.
Когда мы попытались останавливать пробегавших людей и спрашивать про начальника госпиталя, то от нас только отмахивались и говорили, что никого нет, все уехали. Судя по напряженным озабоченным лицам, здесь оставались только вольнонаемные работники госпиталя, которые не уехали вместе с медицинским учреждением. И не уедут. Они остаются здесь. Хозяйственники грузят оставшееся имущество, и все. Что будет дальше, никто не знает.
Сосновский указал на поднимавшуюся по лестнице женщину с медицинским чемоданчиком в руке. Кажется, это она перевязывала командира возле автомашины. Светлый локон выбился из-под марлевой косынки, пышные красивые волосы под марлей, тонкие черты лица делали ее похожей на артистку. Почему я так подумал? Наверное, вспомнил образ того странного нелепого человека во дворе, находившегося возле емкости с водой.
– Простите, – я догнал женщину, – вы из персонала госпиталя? Есть здесь телефон?
Мне показалось, что женщина испугалась. Это трудно объяснить, это просто чувствуется сразу. Может, по тому, как сжимаются губы, как расширяются зрачки, как меняется дыхание у человека, когда он испуган, но не подает вида. Я поспешно достал из нагрудного кармана удостоверение личности и протянул врачу.
– Майор Шелестов, – представился я дополнительно. – Мы из Москвы, из центрального аппарата НКВД. И здесь по очень важному и срочному делу.
– Ну на этих вы не похожи, – как-то странно ответила женщина, возвращая мне удостоверение. – Тоже странные. А связь пропала совсем недавно. Телефон не работает.
– Недавно? – Сосновский обошел меня и встал перед женщиной, заглядывая ей в глаза. – Как недавно?
– Да вот как эти приехали на машине и на мотоциклах, я решила позвонить потом своему начальству, а оказывается, связи нет.
– Слушайте, вы два раза уже произнесли слово «эти», да еще в сочетании со словом «странные». О чем вы? Что произошло?
Я сразу же вспомнил эмку, четыре мотоцикла и полуторку во дворе госпиталя. И, конечно же, странного человека с порванными одеялами.
– Я работаю в военном госпитале. Это часть армии, а я лейтенант медицинской службы.
– Рассказывайте, рассказывайте, – попросил Сосновский, сделавшийся очень обаятельным, но врач была в таком состоянии, что внимания на чары Михаила не обратила. Она нервно крутила в руках марлевую повязку. И покусывала губы, явно собираясь с мыслями.
– Я не об этом музыканте, Алексее, или кто он там. Дирижер, может быть. Я имела в виду тех военных, которые привезли перевязывать своего лейтенанта. У него свежее касательное пулевое ранение. Ему бы швы наложить, а у нас вся хирургия уже уехала. Только перевязочные материалы и кое-что из инъекций осталось. Странные они какие-то были. Я потом решилась, когда