Питомец. Александр Сапегин
пассажиры коробки прибывали к местам пребывания жертвы. Лилина не переставала удивляться, где ее любимец умудряется находить блох. В нагрузку к помывке Дэсус получал порцию противоблошиного порошка, а я довольствовался хорошим настроением. Права древняя народная мудрость: сделал гадость – сердцу радость.
Сегодня у меня для котейки нет ничего нового. Полная коробка бывших квартирантов старого пса – это уже известный номер. Четвертый час сижу в засаде на потолочной балке аккурат над спальной корзинкой вражины и жду, когда котяра соизволит нагуляться и улечься на боковую. Блохи в коробке сатанеют, голод не тетка, мелкие кровопийцы точат зубы и готовятся к десантной операции. Ближе к часу ночи кот заявился в апартаменты Лилины. Покрутившись вокруг себя, он улегся на лежанку. Я понимаю, что это мелко и недостойно бывшего человека, но ничего не могу поделать, поэтому под мерзкое внутреннее хихиканье открывается крышка и черные десантники отправляются в полет. Больше пятидесяти процентов численного состава парашютно-десантного полка достигает новой жилплощади под белыми джунглями шерсти. Проходит мгновение, другое – Дэсус яростно зачесал задней лапой за левым ухом. Есть!
Мавр дело сделал, мавр может удалиться. Тихонечко насвистывая бравурный марш, я перебрался в сад. Развалившись на крыше беседки, принялся было пересчитывать звезды и определять местные созвездия, как мое внимание привлекли тени в окне гостевого флигеля.
Флигелек у нас зачарован с особым тщанием. Двойной магический экран – это вам не хухры-мухры, но в силу особенностей организма одному товарищу эта защита, что слону дробина. Перелетев на крышу флигеля, я аккуратно, не создавая шума, опустился по стене и осторожно заглянул в подозрительное, привлекшее внимание окно.
У-у-у, э-э-э, о-о-о! Хочу самку… Немецкие кинематографисты отдыхают. Да-а-а, я давно не человек, но каждый раз западаю, стоит мне увидеть госпожу баронессу во всем обнаженном великолепии. Высокая грудь (как пить дать, детей вскармливала дородная грудастая кормилица), ровный животик без единой растяжки, будто баронесса и не носила под сердцем младенцев, длинные ноги. В ней все идеально, а сейчас она красуется в высоких ботфортах, обтягивающих ноги, словно перчатки. Больше на хозяйке ничего нет, семихвостую плетку в руках одеждой не назовешь.
– Госпожа! – слышу я хриплый мужской голос.
– На колени, раб. – Пухлые губы презрительно искривились.
Взмах, и на спине кавалера, лицо которого обращено к баронессе, появляются отчетливые розовые полосы.
Мужчина падает на колени, и баронесса ставит ногу в ботфорте на широкую спину.
– Ты себя очень плохо вел! Что мне с тобой делать?
– Накажите меня, госпожа!
– Наказать? – тянет баронесса, потом убирает ногу, резко хватает любовника за подбородок, вздергивает