Блуждающий свет за окном. Марина Сарычева
свадьбе.
– Я? Пожалею?! Да никогда!
Отложив карты в сторону, Татьяна тяжело вздохнула. В том вздохе было нечто большое, чем недовольство «тупостью» гости. В нем были непонятное сожаление и злая, усталая обреченность. Вздох словно говорил: «Посмотри на меня! Я была такой же, как ты – молодой, бесшабашной, упрямой, и вот что со мною стало!»
Сидевшей напротив старой деве явно было что вспомнить. Да и с чего я вдруг решила, что Татьяна – старая дева? Что не замужем – сразу видно, но девственница ли она?
– Пойми, Вика, не твой он по судьбе! Не твой, слышишь? Другая у него дорога. Не уживетесь вы вместе, только измучаете и издергаете друг друга. И гадание тебя об этом честно предупредило. А дальше – решай сама.
А нечего тут решать, все уже решено! Я люблю Андрея, я хочу за него замуж, и никакое гадание мне не помеха. Мы оба молоды, красивы, мы просто созданы друг для друга и, кто бы там чего ни говорил, мы будем очень, очень счастливы!
Татьяна вновь взяла карты, зачем-то дунула на них и убрала в ящик серванта.
– Может, еще чайку? – без особого энтузиазма предложила она.
Я покачала головой. Чаевничать мне больше не хотелось. Доверие к Татьяне было подорвано, и даже новая порция вкуснейшего брусничного варенья не смогла бы это изменить.
– Спасибо, но я, пожалуй, пойду.
– Ну, как знаешь… Только не обижайся на меня. Я бы рада всем счастье предсказывать, да карты по-разному выпадают.
– Никаких обид! – заверила я и даже попыталась улыбнуться, но улыбка, похоже, не получилась.
Глава шестая. Макарыч
На следующее утро, заглянув в библиотеку, я обнаружила, что рыжий уже на месте. Он сидел за тем же столом, что и вчера, перед ним были разложены все те же пожелтевшие газеты, поверх которых лежал раскрытый блокнот с какими-то неразборчивыми пометками. Но сказать, что Егор работает, я бы не рискнула. Рыжий спал, пристроив голову на сложенные на столе руки. Так спят на лекциях нерадивые студенты, спрятавшись за спинами своих примерных товарищей. Он был одет в светло-зеленую рубашку с короткими рукавами и темные хлопчатобумажные брюки. Рыжие волосы пламенели как-то особенно ярко – похоже, он вчера вымыл голову. Открытые руки были крепкими, жилистыми, с такой же, как и на лице, обгоревшей кожей.
Что же его, бедного, так сморило? Не иначе, как провел ночь у подружки, и теперь, вместо напряженной работы над диссертацией, отсыпается. Наивная баба Маша! Думает, если парень с кем-то гуляет, то только под ручку и вдоль деревни. В ее времена, может, так и было, а сейчас все изменилось! Пришел к зазнобе среди ночи, провел в утехах пару-тройку часов, поцеловал напоследок и тихим сапом домой. Никто и не в курсе, даже Прасковья. Надо же, придумали, что вернувшись в Нелидовку, он ни с одной девушкой не гулял! А он не подросток, чтобы просто гулять, он взрослый мужчина. Завел себе в деревне любовницу, может быть, ту же Татьяну, и развлекается с ней по ночам, а днем притворяется паинькой…
Оставались,