Ржавчина и соль. Милана Шторм
и завтра мы с Норой сможем тебе кое-что показать.
Джим осознал, что сжимает пальцы в кулаки слишком сильно и коротко подстриженные ногти впиваются в ладонь почти до крови. Эта мимолетная и совершенно незначительная боль почему-то разозлила его.
Стала последней каплей.
Поговорив с Норой, он осознал, что от рук похитителей сестры пострадал не только он и его семья. Несмотря на накатывающее безумие, которое заставляло жаждать крови, Джим понимал, что рассказ Клайда может быть таким же. Плевать на его возраст. Плевать на странный вопрос Норы про запах ржавчины в других городах.
Ему нужно уйти. Прямо сейчас. Успокоиться. Возможно, напиться. А завтра он проснется и… и что?
Ни одной зацепки. Отец пытался найти похитителей не только своей дочери, но и бедных девочек-сирот. С Норой он делился какими-то пустяками. Виктор Беккет считал свою дочь отстающей в развитии, и, очевидно, не зря, раз остальные девочки были именно такими. Он совершенно точно вел записи, но после его смерти в спальне нашлись только лжелюбовные послания Норы.
У Джима ничего нет.
Кроме Клайда Безгрешного, который сейчас совсем не похож на священника, а седина говорит о том, что он никак не мог быть учеником Смотрящего!
Но у всего есть предел. И мимолетная боль в руке стала этим самым пределом.
Беккет вскочил на ноги, опрокинув стул, и с силой двинул стол на Клайда и Нору. Кровавое безумие, накатывающее на него, радовалось, смотря, как проститутка Нора Синклер хватается за живот и сползает на пол от боли, а священник Клайд Безгрешный пытается отодвинуть стол обратно. Мерзавец стоит на полусогнутых ногах и смотрит на Джима с разочарованием. А потом он отводит взгляд и склоняется над… подругой? Любовницей? Сестрой по несчастью? Телохранителем?
– Я назвал свое имя еще утром, – прошипел Беккет. – И ты понял, кто я. Поэтому приказал ей говорить? Я видел ваши переглядывания. Может, и она не сказала ни слова правды? Вы оба… я следил за вами… вы повязаны чем-то. Не только прошлым, да? Вы… вы…
Клайд, убедившись, что с Норой все в порядке, бросился к Беккету и схватил его за отвороты плаща. Мир сузился до маленького пятачка, залитого холодным светом. Что источало этот свет? Как остальные посетители заведения отреагировали на заварушку?
Сейчас Джим видел только Клайда, который продолжал держать его за грудки. Безумие отступало, а здравый смысл твердил о том, что устраивать драку здесь будет чревато последствиями. У него осталось не так много денег, чтобы платить за причиненный ущерб.
Именно последняя мысль отрезвила его. Мир снова расширился, а холодный белый свет исчез, превратившись в блики от свечей и масляных ламп. Джим хрипло вздохнул и вытолкнул из себя только одно слово:
– Отпусти.
На большее его не хватило. Гнев улетучился, и наступило осознание той глупости, что он совершил. Ник всегда учил его не поддаваться эмоциям. Держать их при себе. Потому что холодный разум сможет найти истину.
Ник умер. А Джим начал совершать глупости.
Боковым