В недрах Щукино. Мария Луч
они стихли, будто отступили перед хозяином тяжёлых ног, шаркающих по двору.
1. Менкв в ханты-мансийской мифологии – остроголовый великан-людоед, который умеет отводить глаза.
2. Тунгу у хантов – агрессивный снежный человек, оглушительно свистит и быстро бегает.
3. Куль у хантов – злой дух, стремящийся навредить человеку.
4. Пупыги в ханты-мансийской мифологии – духи-покровители людей, обитающие в специальных фигурках.
Глава 4. След твари
Геля всплыла из сна, прислушалась и повернулась на другой бок, но шарканье продолжалось, будто кто-то массивный и страдающий одышкой направился уже было к сараю, потом остановился. Принюхался. И медленно пошел к самому дому, а конкретно к окну ее спальной. И встал перед ним неподвижно, дыша с хриплым присвистом и вглядываясь в комнату. Геля распахнула глаза. Статуей застыла под одеялом, по-звериному ощущая чужое присутствие. А потом вскочила с постели, крепко зажмурила глаза и низко заорала на манер бабули:
– А ну пошел отсюда! Брысь! Щас лопатой зарублю, уродина!
Дыхание стихло. Геля от адреналина и ярости стиснула зубы, сжала кулаки и едва-едва приоткрыла глаза. В узкой темной щели между ресницами она мельком углядела большой неясный силуэт, который тут же шагнул в сторону. Теперь из окошка на нее смотрела только луна, круглая и белая, как антоновка из сада. А уже в следующий миг дверь распахнулась и на пороге возникла Ильинична в своей длинной ночной сорочке.
– Чего разоралась, бесенок?
– Бабушка, что говоришь у тебя за квартирант? – злобно гаркнула внучка. – Рассказывай.
Но бабуля внезапно схватилась рукой за дверной проем как за плечо соратника и пошла на попятную.
– Да это Павел Красный, он как в синего превратится, так к жене носа не кажет, идет ко мне проспаться. Возле козы прикорнет до утра и рад. Утром покажу тебе его.
– Так пойдем сейчас! – в Геле водопад страха как на заправской ГЭС бурно перерабатывался в энергию.
Она была готова рвать и метать, и начала уже одеваться, чтобы посмотреть в глаза тому алконавту, а в идеале – пнуть тот бессовестный бок, который посмел ее испугать. Второй раз за день, между прочим! Но бабушка неожиданно мягко принялась ее увещевать.
– Ты прости меня, дуру старую, внученька. С дороги отдохнуть не дали бедному ребенку. С порога тебе голову забили всякой ересью. Ложись-ка ты спать, милая. Я в темени и сама на двор носа не кажу, меня раз чуть комары не унесли! Облепили всю! Да и не на что там любоваться. Давай утром все. Утро вечера мудренее.
Под тихое монотонное бормотание старухи тумблер «тревога» вернулся в исходное положение, красная лампочка погасла и опора ярости подломилась – Геля ощутила жуткую усталость и широко зевнула, набирая в себя побольше деревенского воздуха.
– Вот так, Гесенька, – бабушка непривычно ласково и от того скованно и неловко погладила ее по щеке