Наши за границей. В гостях у турок. Юмористическое описание путешествия супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых через славянские земли в Константинополь. Николай Лейкин
такой дуван! Ну тебя к Богу! Отходи, – отстранил его Николай Иванович.
– Дуван – табак. Он спрашивает вас про табак, – пояснил по-немецки брюнет в очках, спутник Николая Ивановича по вагону, который был тут же со своими саквояжами.
Вообще приезжих было очень немного, не больше десяти человек, и митница выглядела пустынной. Все стояли у подмосток, около своего багажа и ждали таможенного чиновника, но он не показывался.
Подошел еще солдат, помял подушку, обернутую пледом, у Николая Ивановича и тоже, улыбнувшись, задал вопрос:
– Чай есте?
– Не твое дело. Ступай, ступай прочь… Вы кто такой? Придет чиновник – все покажем, – опять сказал Николай Иванович, отодвигая от него подушку.
– Ми – войник, – с достоинством ткнул себя в грудь солдат.
– Ну и отходи с Богом. Мы русские люди, такие же славяне, как и вы, а не жиды, и контрабанды на продажу провозить не станем. Все, что мы везем, для нас самих. Понял?
Но сербский полицейский «войник» только пучил глаза, очевидно ничего не понимая.
– Не особенно то ласково нас здесь принимают братья-славяне, – обратился Николай Иванович к жене. – Я думал, что как только узнают из паспорта, что мы русские, то примут нас с распростертыми объятиями, ан нет, не тем пахнет. На первых же порах за паспорт два гульдена взяли…
– Да сунь ты им что-нибудь в руку. Видишь, у них просящие глаза, – сказала Глафира Семеновна, изнывая около подмосток.
– Э, матушка! За деньги-то меня всякий полюбит даже и не в сербской земле, а в эфиопской, но здесь сербская земля. Неужели же они забыли, что мы, русские, их освобождали? Я и по сейчас в Славянский комитет вношу. Однако что же это таможенный-то чиновник? Да и нашего большого сундука нет, который мы в багаж сдали.
Наконец черномазые бараньи шапки в бараньих куртках внесли в митницу сундуки из багажного вагона.
– Вот наш сундук, у красного носа! – указала Глафира Семеновна и стала манить носильщика: – Красный нос! Сюда, сюда! Николай Иваныч! Дай ему на чай. Ты увидишь, что сейчас перемена в разговорах будет.
– И дал бы, да сербских денег нет.
– Дай австрийские. Возьмут.
Сундук поставлен на подмостки. Николай Иванович сунул в руку красному носу крону. Красный нос взглянул на монету и просиял:
– Препоручуем се[16], господине! Препоручуем се… – заговорил он, кланяясь.
Вообще монета произвела магическое действие на присутствующих. «Войник», спрашивавший о чае, подошел к Николаю Ивановичу и стал чистить своим рукавом его пальто, слегка замаранное известкой о стену, другой войник начал помогать Глафире Семеновне развязывать ремни, которыми были связаны подушки.
– Не надо, не надо… Оставьте, пожалуйста, – сказала она.
Войник отошел, но, увидя, что у Николая Ивановича потухла папироска, тотчас же достал спички, чиркнул о коробку и бросился к нему с зажженной спичкой.
– Давно бы так, братушка, – проговорил Николай Иванович, улыбаясь, и закурил окурок папиросы, прибавив: – Ну, спасибо.
Но
Рекомендуюсь.