Зеленые тетради. Записные книжки 1950–1990-х. Леонид Зорин
ее голос, стали все чаще гаснуть в памяти всякие милые подробности, даже черты ее лица становились все менее отчетливыми, и мысль о ней давалась легко и покидала его почти сразу, а вот доводилось случайно встретить упоминание о городе, увидеть его на фотографии или, того больше, на телеэкране, и словно вспыхивала душа. Это весьма его удивляло и только много позже он понял, что память стала дороже реалий. А в памяти жил не сам человек, но место, где случилась их встреча и где вдвоем они были счастливы.
(Позднейший комментарий: Это все подступы к будущему роману, к основной его части – рукописи Каплина. Медленно, не слишком уверенно, определяется интонация.)
Он не участвовал в разговоре, он только поддерживал его, обозначая свое присутствие. Изредка вставлял свои реплики: «это печалит», «это радует», «что вдохновляет», «стоит обдумать».
О, рассудительный человек, разумный центрист, вечный арбитр! – несбывшаяся мечта моей юности.
Всякое восстание беременно диктатурой. Сначала кровавый и раскаленный инкубационный период, потом – роды и ледяной душ.
Шоу говорил, что «убийство – это крайняя степень цензуры». Показательная ошибка автора из благополучной страны. Цензура – крайняя степень убийства!
И уже газеты «Утренний Гром» и «Вечерний Звон» обнародовали свое осуждение.
Суть классицизма: называть свое чувство, вместо того чтоб его испытывать.
Нет более распространенной ошибки, чем пытаться заранее ответить на возможную критику оппонентов, стараться как можно обстоятельней обосновать свою позицию. Так расточительно тратить время: вместо того чтоб писать – растолковывать!
Прощальные стихи Ушакова – горькое признание в капитуляции: «Все стороны, все государства Глядят ко мне в мое стекло… Не ограничено пространство, Но время… время истекло». Последний взгляд на Вселенную.
Известны три заповеди цинизма: мир ничем не удивишь, упущенные возможности вновь не представляются, себе все дозволено. Все три на поверку ложны. Мир удивляют и потрясают бессчетное количество раз. Упущенные возможности вновь возникают, если с первого раза им не удалось вас одурачить. Себе дозволено вовсе не все, а лишь столько, сколько вы можете выдержать.
Подвижный энергичный просветитель. Из тех, что «за все в ответе». Говорит: «Литературное дело».
Торжественность присяги, клятва Гиппократа, целование знамен, обряд посвящения, театральность обетов – вся эта эстетизация этики (в первую очередь государственной), чтобы легче было нести ее бремя.
Драматургия без мысли бездушна, а без души – бессмысленна.
Мать – колхозница, отец – ахалтекинец. Кентавр с безупречной анкетой.
Вкусил от чаши конформизма и был отравлен до конца своих сладких дней.
Старцы наперебой заискивали перед молодым жеребцом.
Старость хочет быть деятельной, а выглядит суетливой.
Эстонский