Трамвай «Иллюзия». Ксения Черкашина
Хватает меня за руку – и в тот же миг мы проваливаемся в пустоту. Чувствую себя Алисой, летящей вниз по кроличьей норе: пространство и время стираются, то там, то здесь всплывают картинки из прошлого.
Мы оказываемся в том самом дворе с фотографии, я быстро понимаю, в чем дело. Перед подъездом стоят люди. Все в черном, кто-то с цветами, венками, сигаретами в дрожащих руках. Разбились на кучки и молчат каждый о своем, но все об одном и том же.
«То есть смерть – это когда вот так?»
Я молчу вместе со всеми, чувствуя себя чужой. Точно так же, как в тот треклятый день. Именно тогда я возненавидела кладбища окончательно и бесповоротно. Одно дело – приезжать на чьи-то могилы уже постфактум, но смотреть, как кто-то отправляется в яму без возможности откатиться к предыдущему сохранению – совсем другое.
– Вспоминай. Ты уже знаешь ответ на свой вопрос.
Кондуктор говорит в полный голос, но никто не обращает внимания. Понимаю, что нас никто не видит. Да и вряд ли это полноценное путешествие во времени: их же не бывает. Мы просто нырнули в мое воспоминание, от которого я предпочла бы избавиться навсегда.
Если верить этому типу, я уже в курсе, что такое иллюзия. Значит, ответ где-то здесь. Поиски рядом с покойником отметаю сразу же. Тогда не подходила до последнего и сейчас тоже не собираюсь. Пусть хотя бы здесь останется небольшая надежда, что никакой смерти нет и не было никогда. Хотя бы до отправления на кладбище. Всеми силами отвожу взгляд от гроба – и случается озарение. Я помню, что поразило меня сильнее всего.
В тот день на четвертом этаже соседнего дома было открыто окно. Девчонка лет одиннадцати широко улыбалась и махала рукой каждому, кто был внизу. Болтала ногами, разгоняя огромный шар под ними. Будто не понимала, что происходит. Прямо как сейчас.
– А теперь ответь, – проводник кладет руку на мое плечо, – что из этого – смерть?
Обвожу взглядом толпу в трауре:
– Вот же она. В каждом взгляде, в каждой слезе, бьющейся об асфальт, в этой черной одежде. В гробу, в конце-то концов. Смерть повсюду, нависла над каждым из нас, и от нее попросту некуда деться.
Кондуктор смеется, но почему-то я даже не пытаюсь его одернуть.
– Вот это и есть иллюзия. Похороны – торжество жизни. А смерть, – он подмигивает девчонке с четвертого этажа, – просто наблюдает. И, кстати, успешно прикидывается важной частью жизни.
Ловлю себя на том, что улыбаюсь. Как бы сильно меня не раздражал этот парень, здесь и сейчас он прав. У меня ушел не один год, чтобы смириться с этой мыслью, а он говорит об этом, как о чем-то банальном и разумеющемся. Возможно, у него стоило бы поучиться. Многому и многим.
– Пора возвращаться, трамвай скоро отправляется. Сколько нам открытий чудных, моя хорошая, ты даже не догадываешься!
– Если ты хотел меня подбодрить – у тебя не получилось, извини.
Берет меня под руку, подпрыгивает. Пару секунд – или три вечности – спустя мы снова оказываемся на кладбище трамваев. Солнце не приблизилось к горизонту ни на миллиметр, и я окончательно