Ковры из человеческой кожи. Мэд Фоксович
пока последние целовальники покидали комнату, – честно сказать, я сомневался, что нам действительно удастся выбить из этого скряги-Ячменника целую комнату!
На лице протеже возникла скромная улыбка, практически мгновенно сменившаяся гримасой ужаса. Михаил удивленно повел бровью, пока не заметил длинную тень, появляющуюся на стене. Что-то огромное приближалось к нему сзади. Поспешно развернувшись на сто восемьдесят градусов, он обнаружил перед носом шерстяной воротник чьего-то фиолетового кафтана. Этот кто-то был на голову выше Кисейского и грозно смотрел на него сверху, уверенно поставив руки в боки.
Это был Святорад.
– Прошу прощения, Михаил Святославович, – уверенно и хищно произнес безбородый витязь, – но если у вас есть какие-либо претензии к земскому старосте, я прошу высказывать их лично ему, – великан сделал паузу и прищурил глаза, – или мне…
Кисейский тяжело сглотнул. Еще никто из Лазурного Марева не был достаточно смел, чтобы вступить с ним такую агрессивную конфронтацию. Следователь не боялся Святорада, несмотря на его огромные габариты, ведь знал, что простой целовальник не имел права тронуть его и пальцем. Но он явно стал испытывать к нему больше уважения после того, как безбородый витязь так храбро вступился за Ячменника.
Наблюдательный сыщик сразу понял, что этих двоих связывала длинная история. На его лице возникла заинтересованная улыбка.
– Договорились, Голиаф, – усмехнулся экспедитор, по-дружески стукнув Святорада в каменную грудь.
Богатырь улыбнулся в ответ, когда недопонимание наконец было разрешено. Он покинул бильярдную комнату последним, закрыв за собой дверь.
– Это была бешеная ночь… – с усталостью вздохнула Матрена, рухнув в новую постель в верхней одежде.
– Слабо сказано, – усмехнулся Кисейский, усевшись на свою кровать, стоявшую рядом, – мы расследовали Лихо, потом чуть не были им убиты, а теперь еще и узнали, что убийца скрывается среди нас, нося чертов кожаный костюм! – На двух последних словах голос Михаила стал особенно громким и даже паническим.
Следователь взялся за затылок и болезненно простонал, зажмурив глаза.
– Все нормально? – обеспокоенно спросила Матрена.
– Могло быть лучше, – усмехнулся Кисейский, – если бы я не приложился об лед.
Крестьянка вспомнила, как Лихо сбил ее наставника с ног в хаотичной полуслепой потасовке. Внезапно длинная и безумная ночь пронеслась мимо Матрены целиком, но подсознание остановило перемотку на определенном моменте. На вопросе, над которым она размышляла до сих пор и мечтала получить ответ.
– Михаил Святославович… – неуверенно сказала девушка.
– Да? – Кисейский повернул на нее голову.
– Вы знаете, из кожи какого животного сделан костюм Лиха, правда?
Михаил впал в ступор. Его глаза расширились.
– И вы боитесь этого… – продолжила проницательная крестьянка, – правда? Боитесь,