Наш сказочный роман. Барбара Воллес
что я сказал на кухне, не прозвучало извинением, как следовало. Я должен был сказать, что сожалею, что разговаривал с вами прошлым вечером, словно вы – свидетель в суде. Надо было прекратить разговор на эту тему, раз Ана подтвердила ваш рассказ.
– На самом деле, – ответила ему Пейшенс, – вам следовало высказать сожаление, что вы предположили, будто я причинила вред вашей тете.
Стюарт уперся в край стола, и она оказалась в капкане его рук. Тепло его тела, запах лосьона щекочет ноздри… От этой гремучей смеси у Пейшенс часто забилось сердце.
– Ана – это моя единственная семья, – сказал он. – Я не буду извиняться за то, что пытаюсь ее оберегать.
Вот тут бы и отплатить ему той же монетой, также едко. Но Пейшенс поняла его. Поняла это желание оберегать свою семью, делать для родных то, что необходимо, чего бы это ни стоило.
Хотя она не готова до конца его простить.
– Давайте прямо все выясним, – сказала она и решительно расправила плечи. – Я люблю Ану. Она по-доброму ко мне отнеслась. По-настоящему хорошо. Я никогда ее не обижу. Мне безразлично, какая у вас значительная причина, но… с вашей стороны непорядочно думать обо мне плохо.
Они опять вернулись к тому, с чего начали, – противостоянию. Пейшенс едва справлялась с дыханием. Почему она так волнуется? Его запах тому виной, его близость или это оттого, что она стоит на своем?
Стюарт лениво улыбнулся:
– Да, я повел себя непорядочно, признаю.
Неужели она одержала над ним победу?
– Ну наконец-то мы хоть на чем-то сошлись. – Пейшенс снова откинулась на спинку стула и… оказалась прижатой к его руке. Надо сейчас же выпрямиться, отодвинуться! Но это обнаружит ее волнение, а она ведь не волнуется! Пейшенс изобразила равнодушие и постаралась спокойно произнести: – Извинение принято.
Стюарт усмехнулся, но, к счастью, отстранился от нее. Теперь Пейшенс стало не хватать его запаха.
– Как насчет того, чтобы начать с чистого листа? – произнес он. – Привет. Я – Стюарт Даченко.
Она уставилась на его протянутую руку и подумала о том, что следовало бы поостеречься.
– Почему? – спросила она.
– Что – почему?
– Почему поворот на сто восемьдесят градусов?
Он явно ждал вопроса, потому что рассмеялся:
– Потому что вы правы, а я был дрянью. И еще потому, что Ана намылит мне шею, если узнает, как я себя повел. Наши пререкания, словно мы двенадцатилетние подростки, ее расстроят. Поэтому я надеюсь, что ради ее спокойствия мы будем вежливы.
В его предложении есть резон.
– Это означает, что вы решили мне доверять?
– Не будем впадать в крайности. Однако я готов дать вам возможность доказать мне, что я не прав.
– Ну, это огромный шаг вперед с вашей стороны. – Хотя говоря по правде, у них есть кое-что общее: она ему тоже не доверяет.
Он все еще стоял с протянутой рукой. Что ж, и она сделает шаг навстречу. Ради Аны.
– Я – Пейшенс Раш, – сказала она, пожав ему ладонь.
Его пожатие было крепким и уверенным. У нее по руке снизу вверх