Из серого. Концерт для нейронов и синапсов. Манучер Парвин
которой сама жизнь его столкнула.
Он в каждой вещи сутью был изложен,
Ведь жизнь – как море – спит, а в ней
Пусть человека можно уничтожить,
Но не такого, как Хемингуэй.
Я путь искал и выбрал вместо смерти
Побег. Но если я ещё живой,
Могу вернуться, как и он, поверьте,
Бороться в этой схватке роковой.
И я готов к борьбе без сантиментов,
Но убивать не ради развлечений!
Я говорю и думаю с акцентом,
Но Папа избавляет от сомнений:
Он говорит – что я, как он, такой же,
И сам себе своей судьбы хозяин,
И у него акцент, конечно, тоже,
Но у него он был универсален.
Ты настрадался – и в ответ мне, что ли,
Страдал я много, – отвечал старик.
Но нет уже того значенья в боли,
Когда мужчина в жизни к ней привык.
Кто не имел надежду – прожил глупо,
Не чувствуя, как этот мир велик.
И помолчав, старик промолвил глухо:
– Ты слишком много думаешь, – старик!
Теперь и я смотрю на то же море,
На звёзды, что касались Папы глаз…
Теперь мне не обняться с ним, вот горе,
Как в детстве по-персидски, в первый раз.
Я чувствую, как кратко жизни время,
Её печаль и радости богов.
Что жизнь даёт? Иллюзий бремя,
Иль избавляет тайны от оков?
Кто знает, что почувствуешь при этом?
Какой стезёй придётся к ним идти?
И, в неизвестность поманив по следу,
Мерцает будущее на моём пути.
Теперь я живу один, но это не означает, что я должен есть, как одинокий мужчина. Я делаю себе салат из свежих овощей, в нём много зелёных овощей, выращенных без химических удобрений, помидоры и перец, пророщенные соевые бобы и сладкий лук. Я посыпаю всё это турецким горохом, кунжутом и семенами льна. Потом я всё заправляю свежевыжатым лимонным соком, оливковым маслом и маслом орегано. Мы едим и нашими ушами. Звуки, которые получаются при жевании, усиливают вкус. Я жарю на гриле свежего лосося и поливаю его лимонным соком, выжимая лимон прямо на него, посыпаю укропом и эстрагоном. Я зажигаю свечи на обеденном столе. Я подавляю искушение посмотреть что-то по каналу Си-Эн-Эн, вместо этого слушаю отличный джаз по радио и пирую. Я напоминаю себе, что завтра нужно сходить в спортзал. Силовые тренировки, когда занимаешься с железом, меня успокаивают.
Убирая со стола, я возвращаюсь к мысли, которая не оставляет меня с тех пор, как появилась рассеянность. Пора написать поэму-наследие – до того, как я полностью сойду с ума. В ней я опишу состояние человека на примере одного человека и историю возникновения жизни на Земле, которая включает современные знания, в отличие от сказок в священных книгах.
Большее количество людей должно говорить другим о том, что они обнаружили в этом мире, отличающееся от того, что они хотели найти, и чего они добились, чтобы сделать одно и другое ближе. Каждому человеку дано столько-то ударов сердца, но человечество может существовать на протяжении несчётного количества ударов сердец бытия. Таким образом, для человеческого предприятия невообразимое сегодня может стать возможным