Невидимый. Андреа Кремер
– даже те, кому действительно было до меня дело. Уверена, что в этом есть доля и моей вины, но я была разгневана. Уже никому не могла верить. – Я поднимаю на него глаза. – И порой мне кажется, что я до сих пор не знаю – как верить.
– Это мне понятно.
– Вот что я пытаюсь сказать: последние четыре месяца я училась быть в одиночестве, избегать окружающего мира, ненавидеть практически любого, кто хотя бы покосился на меня. Но когда я с тобой, я больше не хочу быть таким человеком.
– Спасибо, – тихо говорит Стивен.
Якорь боли, который я таскала за собой по Манхэттену, высвобождается и тонет в прошлом, где, как я надеюсь, он будет покоиться с миром. Стивен знает. Он знает и он все еще здесь. Я хочу смеяться и плакать. Но еще больше я хочу другого. Я придвигаюсь к нему поближе. Он не двигается. Я смотрю на его губы, взглядом прослеживая их форму.
Я закрываю глаза и быстро наклоняюсь вперед. Я ощущаю его дыхание на лице, но внезапно я уже больше не наклоняюсь. Я падаю. Приземляюсь лицом вниз рядом с кроватью, и в нос мне ударяет знакомый запах кондиционера для белья. Запутавшись в ткани, я переворачиваюсь. Стивен наклоняется надо мной, широко раскрыв глаза. Я смотрю на него. У меня в горле ком. Стивен явно уклонился, когда я попыталась его поцеловать.
Щеки у меня горят, но кровь стынет от унижения.
«Какая же я идиотка. Нельзя так торопиться…»
Я быстро-быстро моргаю, чтобы не заплакать, но слезы пощипывают в уголках глаз. Я хочу плакать, потому что мне стало легче: наконец-то я смогла поговорить о Лори с кем-то добрым. Я хочу плакать, потому что мальчик, который мне нравится, не захотел меня поцеловать. Я хочу плакать, потому что я в большом городе и мне одиноко.
– С тобой все в порядке? – спрашивает он.
Я не могу покачать головой или кивнуть. Я вообще боюсь двигаться. Паралич – единственное, что отделяет меня от полного коллапса.
– Прости, Элизабет, но я должен идти. – Он все еще склоняется надо мной, его руки уперлись в кровать по обе стороны от меня. – Ты не виновата в том, что так произошло.
Он смотрит на меня так, что у меня перехватывает дыхание. Не закрывая глаз, он наклоняется ко мне. Потом его губы касаются моих, легкие, как перышко.
Я все еще чувствую его поцелуй – словно мои губы пронзил электрический разряд, – но Стивен уже выходит из комнаты.
Я лежу и слушаю, как открывается и закрывается дверь. Стивен уходит. Я все еще лежу, когда мне приходит в голову мысль: я понятия не имею, что он имел в виду.
Глава седьмая
Я понимаю, что мне все труднее и труднее целиком сконцентрироваться, когда я рядом с ней. Если я слишком занят этой девушкой – заботой о ней, мыслями о ней, – я забываю о своем теле. Я исчезаю в моих мыслях о ней.
Прежде я не испытывал таких проблем. Забывать о моей собственной истории так долго, чтобы стать частью чьей-то другой истории, – такого соблазна у меня никогда не было. С моими родителями я всегда знал, что происходит. Каждый эпизод нашего с ними взаимодействия был неотрывно связан с тем, кем я являюсь. Все наши разговоры,