Между правдой и ложью. Вероника Полянская
бы все отдал сейчас, чтобы провести целый день с отцом, рыбача на берегу озера…
Виски окончательно расслабил меня, и я, не стесняясь, устроилась поудобнее на диване, который, как мне показалось, был невероятно комфортным. Чем больше Марк пил, тем разговорчивее становился. Я замерла, слушая его. Это было какое-то откровение. Впервые он говорил так открыто, и я не хотела его перебивать.
– А еще мы с отцом всегда по вечерам играли в шахматы, – продолжил он, погружаясь в воспоминания. – И я выигрывал. Всегда… Но, на самом деле, когда я подрос, понял, что он мне всегда поддавался… – он рассмеялся, и в его смехе звучала ностальгия. – Но тогда это было так приятно – чувствовать себя победителем.
– Да-а. Приятно иногда вспомнить детство, – задумчиво произнес Марк, и я заметила, как его взгляд стал немного грустным. – Знаешь, иногда мне кажется, что я так и не распрощался с теми временами. Взрослая жизнь… она другая. Столько ответственности, столько давления.
– Марк – ты счастливчик. У тебя есть счастливые воспоминания о детстве, – ответила я, чувствуя, как его искренность тронула меня. – В отличие от тебя мои воспоминания навевают на меня грусть.
– Почему? – удивился Марк.
Я сделала глубокий вдох, обдумывая, как рассказать Марку о том, о чем не хотела вспоминать. Рассказ Марка заставил меня вспомнить прошлое, родителей, которых я не видела уже много лет.
– К сожалению, радостная суета детства обошла меня стороной, – произнесла я, и в моем голосе послышалась печаль. – Меня воспитывали в строгости, тотальном контроле и запретах. Помню, как в детстве я от этого очень страдала. А о совместных вылазках с родителями на природу могла только мечтать.
Марк внимательно посмотрел на меня, и в его глазах я заметила понимание.
– Я не чувствовала от родителей любви, заботы и понимания, – продолжила я, и слова сами собой срывались с моих губ. – Чувство одиночества было знакомо мне с детства. Родители мне были как чужие люди… Поэтому, наверное, я не люблю вспоминать о детстве.
– А сейчас ты общаешься с родителями? – поинтересовался Марк.
– Не общаюсь, – ответила я, ощущая, как в груди появляется тяжесть. – Они для этого слишком постарались!
Я резко осеклась, осознав, что разоткровенничалась. Никому никогда не рассказывала о своих чувствах, а тут, похоже, просто понесло.
– Извини, – сказала я, стараясь сменить тему. – Давай не будем о грустном… Все это уже в прошлом.
Я глубоко вздохнула и замолчала. Марк тоже больше не произнес ни слова. В комнате воцарилась тишина, и я чувствовала, как между нами возникло нечто большее, чем просто разговор. Только огонь продолжал потрескивать в камине, и его теплые блики причудливо ложились на стены дома.
Продолжая молчать, мы синхронно выпили и задумчиво посмотрели на огонь, как на освобождение от переживаний, страхов и неприятностей прошлого. Краем глаза я заметила, как взгляд Марка немного затуманился от выпитого. Лицо его излучало полную безмятежность и расслабленность. Я интуитивно