Баронесса Поневоле. Светлана Александровна Никишина
что его намерение не пустое бахвальство, и пригрозила:
– Стойте на месте, иначе мои проклятья навсегда остудят ваш пыл.
– Готов на себе проверить колдовские чары, – плотоядно улыбаясь, мужчина наступал на женщину, словно хищник на загнанную лань.
Луиза, чтобы Шольц не достал ее, отшвырнула ногой стул и сильно толкнула его в живот. От неожиданности он пошатнулся, грубо выругался и, ухватившись за подол ее платья, резко потянул на себя. Стиснув ее запястья, он рывком завел руки женщины за спину и, дрожа от нетерпения, начал искать ее губы, лихорадочно бормоча:
– Какой мужчина в здравом уме откажется от тебя?
– Зато я не хочу тебя, дикарь! – уклоняясь от жестких губ, вырываясь, выкрикнула Луиза.
– Это не важно! Я слишком готов!
– Идиот! Прочь свои грязные руки! – сердито запротестовала она.
Шольц, все более распаляясь от яростного сопротивления баронессы, уверенным жестом распустил ее волосы и подтолкнул к кровати. Пальцы, стараясь удержать извивающуюся женщину, хищными щупальцами сомкнулись на ее плечах:
– Да, да! Мне нужна именно такая – дикая, необузданная.
Он бросил ее на кровать, согнув колено, придавил сверху и стал задирать нижнюю юбку. Внезапно Луиза перестала сопротивляться, заерзала под огромной тушей и, громко застонав, провела дрожащей рукой по его напряженной спине.
– О, – замычал Шольц, – да, покажи, покажи свои колдовские штучки, – и ослабил хватку.
Луиза, изображая пылкую страсть, скользнула по его бедру и стала нетерпеливо дергать облегающие огромную ногу лосины, стараясь нащупать рукоятку спасительного ножа.
– Сейчас, сейчас, – задрожал от нетерпения Шольц, подтянул ноги, чтобы приподняться и скинуть штаны.
– Ах, какое счастье, – воскликнула она, умудрившись выхватить нож.
Девушка вывернулась, взмахнула рукой и полоснула насильника по щеке. Тот взвыл и закрыл лицо, по которому из глубокого пореза потекла кровь.
– Я убью тебя, тварь! – задыхаясь злобой, рычал кастелян, судорожно хватаясь за окровавленную челюсть.
Луиза, ни секунды не мешкая, вскочила на ноги и, держа нож перед собой, уничтожающим голосом отрезала:
– Если не истечешь кровью, ублюдок, выживешь. Шрам останется. Он послужит тебе напоминанием вести себя как полагается слуге – осторожно и почтительно.
В этот момент в комнату ворвались Марта, Зельма и Ханна с длинным ухватом для горшков.
– Вы не пострадали, госпожа? – запричитала Марта, поправляя задранное помятое платье.
– Позаботься о ней, – приказала Ханна, а сама ловко приставила ухват к горлу обидчика баронессы. – Зельма, поможешь! Мы привяжем эту тушу к кровати и запрем. Пусть захлебнется своей грязной кровью. Если сможет, выберется, а нет, собаке – собачья смерть.
Шольц, пытаясь подняться, давясь слюной, заорал:
– Пошли вон, старые колоды!
– Заткни ему глотку, Ханна, пока я оттяпаю его отросток на память. Он ему больше не пригодится, – зло