Любовь моя Ана. Софья Асташова
худенькая, – отвечали они.
Я, конечно, таяла от восторга.
Затем он увёл меня, чтобы познакомить с именитым фотографом:
– Смотри, кого я привёл! Моя будущая модель.
Сердечко ёкнуло при слове «модель». Он был уже не лепреконом, а моим чрезвычайно добродушным и щедрым дядюшкой. Именитый фотограф рассмеялся. Я, пребывая под глубоким впечатлением от сказанного, пыталась изобразить на лице то, что, как мне казалось, можно принять за улыбку.
Он показывал меня, как диковинку, как свою гордость, а я не хотела прослыть неблагодарной. Я чувствовала себя самым драгоценным экспонатом на этой выставке. В самом деле, мне так понравилась эта игра, что я сама уже ни капли не сомневалась, что действительно прихожусь племянницей этому дяде Саше. А всё-таки интересно, пришлёт ли он мне фотографии? Ведь должен прислать.
Наконец он выпустил мою руку, чтобы почесать нос, и снова достал камеру из кофра. Не отходя далеко, сделал несколько кадров набитого людьми зала.
– Хочешь пофоткать? – он повернулся ко мне.
– Пофоткать?
– На, держи. – Он снял с шеи ремень и всучил мне камеру.
Она оказалась неожиданно тяжёлой. Чуть не выронив её, я так громко вскрикнула, что все в зале оглянулись. Если бы могла краснеть, я бы покраснела, но я утратила эту способность вместе с половиной тела. Он рассмеялся и надел ремень мне на шею.
– Так не упадёт.
Я держала её, словно чудо, каковым она и была. Направляла объектив и задерживала дыхание, прежде чем сделать снимок. Посмотрев на экран, я испытала восторг. Это удовольствие было для меня новым. Снимок получился смазанным, но в нём было что-то такое, что пробудило во мне азарт и желание продолжить.
Вот, оказывается, чего мне не хватало – фотоаппарата. С ним я почувствовала себя защищённой. Уже смело пошла по галерее, фотографируя всё подряд. Хотя больше месяца я ни с кем, кроме мамы, толком не общалась, я не стеснялась близко подходить к людям и совать объектив им в лицо, а затем молча отходить к другим. Толпа была для меня неким единым организмом.
– Неплохо, – сказал дядя Саша, прощёлкивая снимки, и похлопал меня по плечу. На волне смелости я решилась спросить у него:
– Вы скинете мне фотографии?
Вопрос вызвал у него смех. Он ничего не сказал, лишь ещё сильнее сжал мой локоть.
Я плохо получалась на фотографиях – так я считала. Я была не просто нефотогеничной. Фотография шла настолько вразрез с тем, как я себя видела, что в этом гротескном изображении я не узнавала себя. Не нашёлся ещё фотограф, который снял бы меня так, как я сама себя видела. Может быть, этот фотограф, который назвался моим дядей, тот самый? Может быть, встреча сегодня не случайна? Может быть, сама судьба свела нас, чтобы он запечатлел мою недолговечную красоту?
Я знала, что красота недолговечна. Дело даже не в возрасте. Дело в голоде. Я знала, что не смогу долго удерживать голодного зверя под контролем. Нельзя победить голод. В конце концов голод победит. Когда-нибудь, я не знала, когда