Алиса видит сны. Алекс Рауз
нерадивых "туристах", которые грозят спалить все парки. Я не знаю, насколько он прав – я не бываю в парках. Мне кажется, что я там не бываю, сложно сказать наверняка.
Смотрю на долго висящий стартовой символ Виндовс и замираю в предчувствии нового рабочего дня.
Скучная работа в офисе – моя мечта. Потому что мне нужна максимально простая работа. Место, где все мои действия будут заранее определены, статичны и настолько рутинны, насколько это вообще возможно. Потому что в моей жизни не достаёт рутины, потому что я не справлюсь со сложными задачами.
Потому что мне сложно быть мной. Что уж говорить об остальном.
Стартовый экран пропал, и пока грузится рабочий стол, я начинаю нервничать. Мне нужно увидеть мою почту, обязательно нужно, и я всегда боюсь не успеть. Если оно начнётся раньше, в этот день я ничего не пойму.
Нервничаю, одёргиваю вниз руку, чтобы по привычке не начать грызть ногти у всех на виду, и снова думаю о том, как просто было бы перестать быть мной. В последние месяцы эти мысли всё чаще не дают мне покоя. Я не хочу умирать, этого я тоже боюсь, но постоянно думаю. Как. Было бы. Просто.
Почта загрузилась, я пробегаюсь глазами по первым строкам последних прибывших писем и выдыхаю. Успела. Я вижу, что должна делать сегодня. На что это должно быть похоже.
Теперь нужно снова послушать разговор, скоро ко мне обратятся.
– Я бы выбирал активный отдых. Велосезон ещё не закрыт! – звучит бодрый голос справа. Я смотрю на его светлые волосы, на гладко выбритый подбородок, на мощные скулы, под которыми часто ходят бугры, когда он не улыбается. Я смотрю куда угодно, только не в глаза.
Никита – правильный парень. Тот самый "сын маминой подруги", которого всегда ставят в пример в классических семьях. Даже Алия Вадимовна не лезет к нему с советами, хотя она старается залезть везде, где дотянется. Никиту она только хвалит и ободряет.
Никита не лезет расписать мою жизнь по полочкам, выяснить, что я за человек. Он вообще редко обращает на меня внимание, будто я ещё один пустой стол в нашем кабинете. Если бы Алия Вадимовна не твердила моё исковерканное имя по десятку раз в день, я уверена, он бы его и не помнил. Такие, как Никита, никогда не смотрят на меня.
Но я стараюсь смотреть, когда он говорит. Может показаться, что я делаю это из вежливости, но, на самом деле, я просто не выделяюсь. Принято смотреть на говорящего, и, если я не буду этого делать, рано или поздно, ко мне возникнут вопросы. Или того хуже – ненужные подозрения.
– Здоровый образ жизни – залог долголетия, – радостно выдаёт банальность Алия Вадимовна. Потом достаёт крохотное красное зеркало и долго поправляет идеальную причёску – пышный каштановый пучок. Она выглядит на все свои сорок с хвостиком, и кладёт на лицо такую тонну штукатурки, что даже со своего места я чувствую запах её косметики. Он перебивает приторно сладкие духи.
Тут я тихо охаю, проводя рукой по волосам, потому что понимаю, что опять забыла расчесаться. У меня длинные, немного вьющиеся волосы, и без расчёски