Мысли вслух во сне и наяву. Книга первая. Татьяна Васильевна Володина
нежная улыбка. «Это значит, что у меня шизофрения», – продолжала улыбаться она своим мыслям. Не дождавшись в ответ ни слова, Кирилл вернулся и тронул ее за плечо. Вздрогнув, она оглянулась и вопросительно посмотрела на него.
– Извини, – сказал он. – Я спрашивал, не поужинать ли нам где-нибудь, чтобы тебе не возиться с готовкой? Но ты, по-видимому, сегодня ночью снова побывала у Федора Михайловича в селе Степанчикове? – Кирилл весело хмыкнул. – И снова у тебя в гостях побывал малыш?
Вопрос о малыше был задан не так весело, как о селе Степанчикове. Таня уже не впервые чувствовала неприятие Кирилла к ее снам. Он сел за стол и подвинул ближе к себе чашку с кофе. Она подняла голову и весело кивнула. Затем в недоумении пожала плечами.
– Это почему же ты так решил? – все еще в раздумье спросила она.
– У тебя всегда такое блаженное выражение, когда приснится этот долгоиграющий сон. Успела, хоть на этот раз, спросить, как его зовут и чей он? – Кирилл нежно погладил ее руку и в ответ получил воздушный поцелуй.
На лице у него была нежная улыбка, но в голосе Таня слышала досаду и легкое раздражение. Человеку, которому практически не снятся сны трудно понять того, кто видит их с регулярным постоянством.
– Это скорее я побывала у него в гостях. Все та же комната, в которой я никогда не была, и мальчик так же красив, но спросить не успела.
– Снова болела голова? – с тревогой в голосе, спросил Кирилл. Сны с малышом, как правило, снились, когда у нее начиналась мигрень. Головные боли Тани волновали его, и он неоднократно просил ее показаться врачу.
– Болела
Она сразу же пожалела, что была столь откровенна: «Голова и правда болела, но зачем об этом говорить Кириллу? Чем он может помочь ей?»
– А сейчас?
– Нет, – солгала она.
– Врешь, – констатировал Кирилл, сверля ее взглядом. – У тебя измученное лицо.
– Очень?
– Что очень? – не понял Кирилл, нахмурив брови.
– Лицо. Очень измученное?
– Не очень, – примирительно ответил он, но тревога в глазах выдавала его.
– Все уже в норме, – подытожила Таня, и всем своим видом давая понять, что больше не хочет об этом говорить.
Она все еще не понимала, что хочет сказать ей Кирилл. Боль в голове мешала ей думать. Выпив таблетку, она ждала, когда мучавшая ее боль утихнет. С трудом подняв голову, Таня внимательно посмотрела на хмурого Кирилла. «Андре Моруа прав, – подумала она, всматриваясь в черты такого родного лица, – «мужчина нередко нравится женщине именно тогда, когда он наиболее сух и беспощадно логичен». Интересно, а женщины им, какие нравятся? Умные? Дерзкие? Веселые? Или такие, как у Моруа? – Таня попыталась вспомнить, а когда вспомнила, обрадовалась. – «Что наивная, почти глупенькая фраза, сказанная женщиной, иной раз внушает мужчине желание»… нет, не так…. Не просто желание. Он написал: «непреодолимое желание поцеловать эти детские уста». Покачав головой и превозмогая головную