Джаффрес. Ксения Кондакова
в городке на Волге. Тут. Не в Москве. Господи, тут! «Кто покупает сладости в такой дыре? Максимум что эти скуфы берут в кондитерском отделе – хлеб да дешёвые петушки на палочке».
“Папа до сих пор не знает…думает, что я… на юриста”… она попыталась потянуться, но воспрянуть духом таким образом не удалось – противно хрустнул палец на ноге, а следом защемило икроножную мышцу. Мысленно выругавшись словами, какими 16-ти летние девочки нет-нет да и ругаются, наконец опустила ноги на пол и потерла руками опухшие глаза. Надо заблокировать Шурочку-Мурочку. Вчера она задавала много вопросов, только ответов особо не дожидалась.
– “Маркс – на самом деле, местечко очень даже ми-ми-мишное, здесь в моем доме раньше были немцы, и их пустила жить наша царица, а потом…” – последние слова Сиюши потонули в хохоте, приложение видеоконференции мигнуло, схлопнулось и закрылось.
“Ржут…Ну и фиг с ними!” – девочка в сердцах шлёпнула ладонью крышку ноутбука и с трудом сдержала обидные колючие слезинки.
Серый кот Миша спрыгнул со стула, на котором почти все время проводил жизнь, и не спеша засеменил пухлыми ножками к хозяйке. Девочка с удовольствием сгребла кота в охапку, снова устроилась поудобнее и нацеловывала его пухлые усатые щеки. Время шло, часы тикали. Но Сиюше было плевать. Мишу все домашние обожали. Его, как плюшевую игрушку, везли из Москвы на поезде в рюкзаке почти 16 часов, кормили вредным мятным леденцом для успокоения кошачьей души, чуть не потеряли на вокзале… и вот он здесь. Тоже живет в Марксе.
-”Брррр… колотун…”. Старый, деревянный дом летом заставлял изнемогать от духоты, осенью продувался насквозь степными волжскими ветрами.
Мама с таким удовольствием паковала в Москве огромные черные пакеты с теплыми вещами, три больших чемодана, множество коробок… словно они бежали не из столицы, а из Преисподней.
Сиюша с братом Николкой восприняли новость о внезапном переезде довольно спокойно, смиряясь заранее. Взбалмошная эмоциональная мать, которая воспитывала детей одна, имела дома не самый большой авторитет, данный ей словно из жалости и вопреки здравому смыслу.
Маленький Николка творил, что хотел, например – отдирал обои и сваливал на кота Мишу. А Сиюша тайком нарушала домашние правила, пусть и банальные. Она сидела в ноутбуке по ночам, жевала сухой кофе из пакетиков три-в-одном, грызла ногти и пока мать на работе – на полную громкость включала музыку и прыгала по дощатому деревянному полу с доски на доску.
“Я танцую кельтские танцы, я живу в лесу, я люблю эльфов, а они меня!” – девочка пыхтела и усердно перебирала ногами. Фантазии согревали душу и успокаивали тревожные мысли о будущем. Ноги мельтешили, все проворнее, жаль никто не видит. Миша не в счет.
После ухода отца дети очень сплотились и старались жить, не волнуя маму по-пустякам. Она же, словно сорвавшись с невидимой цепи, пробовала себя в различных хобби, телевизионных шоу на все темы, даже чуть не поступила на актерский факультет, но дети, почувствовав