Невидимые руки, опыт России и общественная наука. Способы объяснения системного провала. Стефан Хедлунд
для исправления ситуации.
В предисловии к этой книге я цитирую двух авторов, принадлежащих к двум разным эпохам. Один из них – Амартия Сен, который рассматривал начало глобального финансового кризиса как повод для всех экономистов усомниться в природе современного капитализма и задуматься о том, какой тип экономической теории мог бы справиться с насущными проблемами. Другой – Лайонел Роббинс, который уже в 1952 г. заявил, что преследование собственных интересов, не ограниченное правильными институтами, не гарантирует ничего, кроме хаоса. Пока такие выдающиеся акторы, как Всемирный банк, занимаются самокопанием, пытаясь понять, что пошло не так, эти два автора указывают, на что нужно обратить внимание.
В тот момент, когда это издание отправляется в печать, русские экономисты поголовно приближаются к консенсусу о том, что стратегия роста на основе природных ресурсов себя исчерпала, и стране нужна новая модель роста. О необходимости фундаментальной диверсификации российской экономики постоянно твердят внешние наблюдатели и организации, и все больше россиян начинают соглашаться с этим. Однако мало кто готов подробно объяснить, что именно это значит и что именно надо делать.
О достоинствах диверсификации по сравнению с ростом на основе природных ресурсов можно говорить с технической точки зрения сравнительного преимущества. Однако к проблеме причин пандемической коррупции и в целом отвратительного инвестиционного климата нельзя подойти, не учитывая роли неформальных институтов. Это вновь возвращает нас к разнице между революцией и эволюцией, к пониманию того, что границы и результаты вмешательств на основе деятельностного подхода будут ограничиваться неформальными институтами, роли и происхождение которых остаются неясными, если не сказать покрытыми тайной.
Системный провал европейской интеграции и российского перехода к рыночной экономике с этой точки зрения можно рассматривать и как системный провал общественной науки. Рост специализации и сложности теорий обернулся худшим пониманием контекста и сниженной чуткостью к критически важной роли специфики каждой страны – к тому культурному и историческому наследию, которые заставляют разные страны так по-разному реагировать на одинаковые внешние потрясения и/или вмешательства. В результате этого размена мы наблюдаем близорукость и неважные политические рекомендации.
Эта книга не ставит целью ни найти решения сегодняшних кризисов, ни даже ответить на вопросы о релевантности теории. Ее скромная задача – предложить читателю пищу для размышлений. Рассматривая сегодняшние кризисы в контексте эволюции теорий социальной науки, начиная с европейского Просвещения, книга призывает ученых расширять горизонты и выходить за узкие рамки отдельных научных дисциплин. Возможно, в какой-то небольшой степени это поможет и той дискуссии о возможных путях развития, которая ведется сейчас в России.
Автору остается