Ты моей никогда не будешь…. Давид Самойлов

      Сорок лет. Жизнь пошла за второй перевал.

      Я любил, размышлял, воевал.

      Кое-где побывал, кое-что повидал,

      Иногда и счастливым бывал.

      Гнев меня обошел, миновала стрела,

      А от пули – два малых следа.

      И беда отлетала, как капля с крыла,

      Как вода, расступалась беда.

      Взял один перевал, одолею второй,

      Хоть тяжел мой заплечный мешок.

      Что же там – за горой? Что же там – под горой?

      От высот побелел мой висок.

      Сорок лет. Где-то будет последний привал?

      Где прервется моя колея?

      Сорок лет. Жизнь пошла за второй перевал.

      И не допита чаша сия.

      Мы оба сидим над Окою,

      Мы оба глядим на зарю.

      Напрасно его беспокою,

      Напрасно я с ним говорю!

      Я знаю, что он умирает,

      И он это чувствует сам,

      И память свою умеряет,

      Прислушиваясь к голосам,

      Присматриваясь, как к находке,

      К всему, что шумит и живет…

      А девочка-дочка на лодке

      Далеко-далеко плывет.

      Он смотрит умно и степенно

      На мерные взмахи весла…

      Но вдруг, словно сталь из мартена,

      По руслу заря потекла.

      Он вздрогнул… А может, не вздрогнул,

      А просто на миг прервалась

      И вдруг превратилась в тревогу

      Меж нами возникшая связь.

      Вдруг понял я тайную повесть,

      Сокрытую в этой судьбе,

      Его непомерную совесть,

      Его беспощадность к себе,

      И то, что он мучает близких,

      А нежность дарует стихам…

      На соснах, как на обелисках,

      Последний закат полыхал.

      Так вот они – наши удачи,

      Поэзии польза и прок!..

      – А я не сторонник чудачеств, —

      Сказал он и спичку зажег.

      Везде холера, всюду карантины,

      И отпущенья вскорости не жди.

      А перед ним пространные картины

      И в скудных окнах долгие дожди.

      Но почему-то сны его воздушны,

      И словно в детстве – бормотанье, вздор.

      И почему-то рифмы простодушны,

      И мысль ему любая не в укор.

      Какая мудрость в каждом сочлененье

      Согласной с гласной! Есть ли в том корысть!

      И кто придумал это сочиненье!

      Какая это радость – перья грызть!

      Быть, хоть ненадолго, с собой в согласье

      И поражаться своему уму!

      Кому б прочесть – Анисье иль Настасье?

      Ей-богу, Пушкин, все равно кому!

      И зá полночь пиши, и спи за полдень,

      И будь счастлив, и бормочи во сне!

      Благодаренье Богу – ты свободен —

      В России, в Болдине, в карантине…

      Сороковые, роковые,

      Военные и фронтовые,

      Где