Школа. Никому не говори. Том 3. Руфия Липа
а не с печалью.
– Я так не думаю!
– А здесь и думать нечего. Оно того не стоит, родная. И люди твоих мыслей, поверь, совсем не стоят. Легко, деточка, не хотеть жить из-за чужой неприязни и злых слов. А ты, Люба, живи не для, а вопреки. Назло. Наперекор. Чтобы не надеялись тебя легко сломать и использовать. Договорились?
Таисия Фёдоровна крепко обняла подростка и заглянула ей своими чёрными пушистыми глазами прямо в душу. Люба, ещё раз всхлипнув, нашла силы улыбнуться старушке в ответ. Пожилая женщина с удовлетворением поняла, что всё сказанное ею достигло цели.
– Всё проходит, крошечка! И это пройдёт, поверь. Я, старая, хорошо знаю. Правда на века. Обещаешь жить вопреки?
– Обещаю! – кивнув, улыбнулась школьница.
Успокоившись вконец, десятиклассница, выйдя поздним вечером из уютного домика Таисии, глубоко вдохнула холодный сырой воздух зимней кубанской погоды. Получив в гостях отдушину, необходимую для успокоения мечущегося сердечка, Поспелова подставила порыву резкого свежего ветра заплаканное лицо и осознала – остро, сильно, до оскомины – как она всех, кто её посмел когда-то обидеть, искренне люто ненавидит.
***
Люба окончательно приняла условия бойкота на Солнечном 27. Готовила, убирала, стирала и мыла лишь только за и для себя. К родительским горам тарелок и грязных вещей она не прикасалась. Всё наготовленное впрок на праздники к последним денькам каникул постепенно съелось.
«Нужно зарабатывать самой, чтобы от родаков не зависеть. Можно забрать документы из школы и поступить в техникум или ПТУ, чтобы мама вконец взбеленилась. Уехать подальше, например, в Краснодар. Но это я смогу сделать только летом. И, опять же, нужны деньги. Где достать столько денег?! Боже, как же страшно-то!»
В субботу впервые в новом году в её комнату зашла Александра Григорьевна и заговорила. Правда, сквозь зубы и без тени улыбки на лице.
– На рынок со мной сходишь?
– Схожу. – Люба оторвалась от книги. То, что мама пришла сама, означало начало примирения.
– Собирайся.
Весь путь до рынка мать и дочь шли молча. Школьница не собиралась разговаривать. Молчать она умела, да и ей всегда находилось о чём подумать. Александра же упорно держала язык за зубами из сохранения гордости, привыкнув, что вечно виноватая дочь, как раньше, ягнёночком заглядывая в глаза, начнёт добродушно болтать – они помирятся и всё будет по-прежнему. Только Люба уже не была прежней и так не считала. Она хотела искренних извинений, после которых бы попросила прощения сама, но прекрасно знала, что их не последует. Мама никогда не извинялась. А ребёнку надоело идти на сближение первой.
Городской базар располагался в центре города, облепив палатками местную реку, как комарами, с двух сторон. На первом берегу расплодился, словно грибы после обильного дождя, вещевой рынок, создавая на полдня (особенно в выходные) целый палаточный городок, правильной формы, с мини-улочками, на которых палатки стояли лицом друг к другу, пестря товаром на любой цвет, размер и вкус.
Поспеловы