Список Шиндлера. Томас Кенилли
с остатками мяса и замерла в тревожном ожидании.
– Герр… – глянув на его смокинг, она наконец нашла подходящее слово для обращения к визитеру, – герр директор, я всего лишь собирала кости для собак герра коменданта…
– Пожалуйста, успокойтесь, – ответил Шиндлер. – Вы не обязаны докладывать мне, фрейлейн Хирш.
Он обошел вокруг стола.
Хотя он вроде не собирался приставать к ней, девушке было страшно. Амон обожал истязать ее, но еврейское происхождение спасало ее от сексуальных притязаний. Но теперь перед ней стоял немец, который не был столь подвержен расовым предрассудкам. К тому же она не привыкла к такому тону и вежливому обращению, хотя порой к ней на кухню забегали эсэсовцы и младший состав, чтобы пожаловаться на Амона, и они говорили с нею вполне нормально.
– Вы не знаете меня? – спросил гость, словно он был знаменитым футболистом или скрипачом, чье ощущение собственного величия оскорблял тот факт, что кто-то не знает его. – Я Шиндлер.
Она склонила голову.
– Герр директор, – сказала она. – Конечно же. Я слышала о вас… и вы тут бывали раньше. Я помню…
Он обнял ее за плечи, сразу же почувствовав, как напряглось ее тело, и легко скользнул губами по ее щеке.
– Не бойтесь… Это поцелуй совсем другого сорта, – пробормотал он. – Я целую вас из жалости… если хотите знать.
Она не смогла сдержать слез.
Шиндлер крепко поцеловал ее в лоб, на манер того, как в Польше прощаются на вокзалах, звучно причмокнув губами. Она увидела, что он тоже готов заплакать.
– Этот поцелуй – привет вам от… – Он махнул рукой, давая понять, что есть множество честных и благородных людей, скрывающихся во тьме, спящих на нарах в бараках или таящихся в лесах, людей, для которых она, принимавшая на себя побои Гета, была некой смягчающей их страдания посредницей.
Отстранившись от нее, герр Шиндлер полез в боковой карман и вытащил оттуда большую шоколадку еще довоенного производства.
– Спрячьте ее где-нибудь, – посоветовал он.
– Еды у меня тут хватает, – сказала она так, словно то, что ей не приходится голодать, было предметом ее гордости. Пища – это было последнее, что волновало ее. Она знала, что не выйдет живой из дома Амона, но уж точно не из-за того, что ей не хватит еды.
– Если вы не хотите съесть ее, продайте, – сказал Шиндлер. – Но вам не мешало бы поправиться.
Отодвинувшись, он оглядел ее с головы до ног.
– Ицхак Штерн рассказывал мне о вас.
– Герр Шиндлер… – пробормотала девушка. Опустив голову, она позволила себе несколько секунд поплакать. – Герр Шиндлер, ему нравится бить меня перед этими женщинами. В первый день он избил меня, потому что я выкинула кости от обеда. В полночь он спустился в подвал и спросил меня, где они. Они предназначаются для его собак, понимаете? Тогда он впервые избил меня. Я сказала ему… я не помню, что ему говорила; теперь я ничего не говорю… нет, я помню, я спросила: почему вы бьете меня? Он сказал: «Причина, по которой я бью тебя, в том, что ты спрашиваешь,