Вампиры: Тени прошлого. Евгений Гончарик

      Немного погодя, туда же пришел Петро.

      Помолчали.

      – Это не иначе как опять «его» дело! – сказал Петро как бы в пространство.

      – Кого «его», о ком ты говоришь? – обрадовался я, чувствуя в Петро себе помощника.

      – Известно, об этом дьяволе, об американце.

      – Слушай, Петро, дело нешуточное, расскажи, что думаешь?

      – Ага, небось сами тоже думаете… а ранки-то у Павла на шее есть? – спросил он меня.

      – Есть.

      – Ладно, расскажу, слушайте. Как приехал американец в первый-то раз да Нетти, бедняга, на него бросилась, начал Петро, – так и у меня сердце екнуло: «не быть добру», что это, с покойником приехал, а лба, прости Господи, не перекрестит, глаза все бегают, да и красные такие. И стал я за ним следить… и все что-то неладно. Ни он в церковь, ни он в капеллу. Не заглянет, значит. Живет в сторожке один, ни с кем не знается, а свету никогда там не бывает. Да и дым оттуда не идет: не топит, значит. Как будто и не ест ничего, а сам полнеет да краснеет. Что за оказия? А тут все смерти да смерти… доктора… Вот и вы тоже, мол, крови в покойниках мало. Тут мне и пришло на ум – оборотень он, по-нашему вурдалак. Это значит, который мертвец из могилы выходит да кровь у живых людей сосет. Принялся я следить пуще прежнего… – Петро замолчал.

      – Ну и что же ты нашел?

      – Да тут-то и беда, батюшка, доктор. Ничего больше-то не нашел, на месте, с поличным ни разу не поймал. Хитер был! А так всяких мелочей много, да что толку, сунься расскажи, не поверили бы, – горестно говорил Петро. – Одна графинюшка, покойница, смекала кое-что, недаром же она просила и потребовала, чтобы увезли Карло да подальше. Какое такое ученье в семь-то годков! – закончил он.

      Снова молчание.

      – Вернулся я, а графини уже и в живых нет! Может, и тут без «него» не обошлось? Вы, доктор, не уезжали, так как думаете?

      Я предпочел промолчать.

      – Знаю я от старух, – продолжал Петро, – что «он» не любит осинового кола и чесночного запаха. Колом можно его к земле прибить, не будет вставать и ходить. А чесночный запах, что ладан, гонит нечистую силу назад, в свое место. Говорят еще старухи, что каждый вурдалак имеет свое укромное место, где и должен каждый день полежать мертвецом, – это ему так от Бога положено, вроде как запрет. А остальное время он может прикинуться чем хочет, животным ли, птицей ли. На то он и оборотень, – ораторствовал Петро. – Сторожку я уничтожил, свез на дрова, в церковь; кол забил, чеснок скоро зацветет, а «он»… все озорничает… – печально окончил старик.

      – Что делать? Привез дьявол из Америки старого графа да проклятое ожерелье, с которого и болезнь к нашей графинюшке прикинулась; нет ли тут закорюки? Как по-вашему, доктор? – Петро пытливо посмотрел на меня.

      – Не знаю! – пожал я плечами.

      – Вот что я надумал, – продолжал Петро. – На каменный гроб старого графа положу крест из