Незабытая: отчаянное сердце. Книга 2. Лейла Б.
в транс, как вдруг Гулльвейг сдавленно заговорила:
– Если Фентхаим говорил правду, то я все еще скреплена с моей Богиней, Шамикаль, обещанием убить Сфинкса, если все пойдет по худшему варианту развития будущего… – она говорила, не поднимая ни глаз, ни головы. – Я дала ей слово и, получается, обязана его сдержать… Если не сдержу, она сделает это сама через меня… В голове не укладывается, что Богиня могла со мной так… она же сняла с меня это бремя… И если все это действительно снимается только смертью…
– Нет, – оборвала ее я, хотя и понимала, что мой случай слегка отличается от ее.
– Нет? – Гулльвейг посмотрела на меня с удивлением и надеждой.
– Нет, – повторила я, глядя ей прямо в глаза, и коснулась груди.
– А есть какие-то иные способы уйти от… от… от договора?.. Я ведь даже не поняла, что заключила его!
Я пожала плечами, догадываясь, почему Фентхаим отождествлял Богов и демонов, и кивнула в сторону Велеруса, не думая, что стоит напоминать, что за вещь он ищет. Вслух я произнесла:
– Смерть таких как мы с тобой точно не разрывает связь. Ни с кем.
Поэтому и убивать, и убиваться нам бессмысленно, – я хотела, чтобы Гулльвейг это поняла, чтобы все это поняли: ни о какой глобальной сделке между Као и Сфинксом речи ПОКА что не шло. У меня язык не поворачивался говорить об этом, а от мыслей вскипала кровь. Все больше и больше я склонялась к вере словам светлого духа в той шаманской землянке и думала, что каждый из нас уже устал обсуждать эту тему.
– Не знаю, поможет ли, но у меня есть одна мысль на этот счет, – сказала Гулльвейг, коснувшись ленточки на своем правом запястье. – Отказ от служения и силы вообще… До того просто имейте в виду…
– Что в конечном итоге все мы будем биться друг с другом? – спросила я, обойдя взглядом остальных.
Велерус возился со щитом, пытаясь настроиться на равномерное покачивание бурых нитей вокруг металлической поверхности. Сайрис поил лошадей, а Сфинкс курил трубку с таким видом, что все мы ему просто мерещимся.
Гулльвейг не ответила. Вдруг что-то хлопнуло, и Велерус скрылся за клубами тумана. Я поспешила всех успокоить, сказав, что вокруг его щита связались узелки нужного эффекта в ответ на какие-то мысли и это стоит запомнить для вызова подобного в бою. Когда туман рассеялся, Велерус прокашлялся и спросил Гулльвейг:
– Хочешь сказать, что при встрече с теми тремя ты будешь вынуждена встать на их сторону?
– Я не знаю… Я ничего не знаю… Она имеет надо мной власть…
– Шамикаль не всесильна, это раз, – начала было я, но ход моих мыслей подхватил Велерус.
– Страх делает твою волю слабее перед ней, это два. При таком раскладе, ей будет очень легко совершить задуманное через тебя. Уверуй сама, что никто не властен над тобой.
Я вздохнула, надеясь, что теперь-то Гулльвейг убеждена чуть больше, чем когда лишь я говорила ей об этом.
– Все еще будешь ощущать пустоту, если избавишься от своей Богини? – с издевкой