История кабаков в России в связи с историей русского народа. Иван Гаврилович Прыжов
за исключением внутреннего потребления воска, еще вывозили за границу до десяти тысяч пудов, а прежде гораздо больше – до пятидесяти тысяч пудов. По Олеарию (1639), воску вывозилось ежегодно более двадцати центнеров. «Самый лучший мед, – прибавляет он, – идет через Псков». В 1476 году мед в Пскове продавали по 7 пудов за полтину; в 1486 году – по 11 пудов за полтину. В 1575 году в Москве стояли следующие цены на воск: «Воску берковеск по 70 ефимков, станет пуд по семи ефимков (2 рубля 10 алтын 2 деньги), в Брабанех пуд по 3 рубля, в Шпанской пуд по 6 рублей; делают в нем свечи, а с кем сговоришь, имайся за сто берковес: да спросити по колку пуд в круг делают; в Голандской земле воску фунт по 5 стювершей (1 алтын 4 деньги), пуд по 2 рубля; ныне за посмех дешев нет провоска».
Но к XVII веку, когда приготовление медов успело сделаться преступным корчемством, медовой промысел упал и северо-восточная Русь сама начала получать воск из-за границы. В 1692 году получено было через архангельский порт шесть тонн воска. В этом году в Рязани цены стояли следующие: в Богословском монастыре куплено муромских 200 легинов меду и шесть пудов патоки по 20 алтын; кадка меду готового в три пуда стоила 2 рубля; в Москве фунт меду стоил 4 деньги. Чем дальше шло время, тем более сокращался медовой промысел. Недавно еще в Чистопольском уезде Казанской губернии ульи считались тысячами, но медоварение уже было неизвестно. Вместо обычного приготовления старинных медов теперь из меда тянули водку, и только чуваши, татары и мордва секретно упивались кислым медом из негодных вощин, называемым савраско или воронок. В Белоруссии до последнего времени оставались ценными бортные леса, многие уезды славились пчеловодством и вели обширную торговлю медом. Еще недавно славился медами старинный город Игумен Минской губернии.
Чтобы обнять разом судьбы медового промысла и медоварения, стоит только обратить внимание на русское право, ибо в праве, как известно, все изменения народного быта отлагаются, словно пласты. Законы о медовом промысле, развивавшиеся вместе с бытом народа, входят в «Русскую Правду», составленную в Новгороде отчасти при Ярославе (1016–1020), отчасти при его преемниках, и имевшую силу от XI до XV века. По «Русской Правде» за порчу бортного дерева полагалось взыскание: «А в княжи борти 3 гривне, любо пожгут любо изудрут; а в смерди – 2 гривне». – «Аще кто борть подътнеть, то 3 гривны продажи, а за дерево полгривне». Кроме порчи самого бортного дерева, взыскание налагалось за бортную межу, за пчел, за мед, за пчелиное гнездо, за уничтожение знака на борти: «Аже межю перетнет бортьную, то 12 гривне продаже». – «Аже пчелы выдерет кто – 3 гривне продаже, а за мед оже будут пчелы не вылажены (соты не будут подрезаны), то 10 кун; будет ли олек (гнездо, то есть молодые пчелки в сотах), то 5 кун». Касательно «выдранья пчел» иск имел место и в том случае, если ответчик был неизвестен или не был налицо: «Аще кто разламает борть или кто посечет древо на меже, то по верви (сельская община) искати татя в себе, а платит 12 гривен продажи». – «Аще кто рознаменает борть, то